– Из тебя хороший поводырь, – вдруг сказал Клим и дважды сжал её ладонь. – Я не наступил ни в одну лужу… О чём задумалась?

– Да так. О вчерашних делах, хотя толку в этом нет. Нужно думать о настоящем, иначе оно пройдёт бесследно.

А ты и не заметишь, как пропустил весь путь, добавила про себя Роза, глядя на одинокое здание милиции посреди беззвёздной ночи.

Тишину пронзил грозный вой. Сумрак впереди зашевелился, и из тьмы будто бы выступила свора неведомых зверей. А ведь Роза только хотела отпустить руку Клима…

Сдёрнув шарф, Клим быстро сориентировался и потянул её назад.

Полночь, а затем и час ночи подкрались незаметно. То ли Шестнадцатого утомило чтение странных Настиных рассказов, то ли остальные события дня, но он едва успел на встречу с неким Иваном Давидовичем к назначенному времени.

Голубое здание вокзала в грязно-золотом свете фонарей потускнело и утратило былой налёт воздушности. То же самое случилось и с городом, таким мирным и невинно-простым на первый взгляд. Кощное озеро окутывала вязкая, почти непроницаемая мгла, не позволяющая чужим видеть дальше собственного носа. И среди этой мглы притаилось чудовище, для поисков которого Шестнадцатому выдали какой-то жалкий коробок спичек.

Остановившись у распахнутых дверей вокзала, он сверился с часами: двенадцать пятьдесят пять. Не опоздал. Шестнадцатый выдохнул и поднял глаза к небу, неотличимому от плохо покрашенного потолка. Пелена туч сделала его плоским и фальшивым. Казалось, город убрали в коробку до утра, когда маленькая хозяйка вновь придёт поиграть с куклами.

Ровно в час от единственной неосвещённой лавочки, притаившейся среди кустов, отделилась тень и стала спешно приближаться. Тенью оказался широкоплечий осанистый старик со стальными кудрями и густой бородой, достающей до верхней пуговицы пиджака.

– Вы Иван Давидович? – решил на всякий случай убедиться Шестнадцатый.

– Иван Давидович мёртв уже много лет. Я здесь для встречи с чужаком. Ноль, пять, один, два, два, ноль. Продолжи, если ты – он.

– Эм… три, семь?

– Верно.

Иван Давидович улыбнулся, и на его тяжёлом квадратном лице сложились пергаментные складки морщин. Впрочем, стоило ему посмотреть Шестнадцатому за спину, улыбка истаяла, а кустистые брови сдвинулись к переносице.

– Ты привёл хвост. Не оборачивайся, – приказал он и, закрыв ладонями глаза, заговорил куда спешней и беспокойней. – Ты неубедителен и пользуешься неправильными методами. Отторжение запустилось. Оно тебя уже посещало?

«Оно» – отторжение?

Уточнить Шестнадцатый не успел. Поднялся страшный ветер. Ближайший к ним фонарь замигал, будто передавая послание азбукой Морзе: точка, точка, тире, точка, точка… И с каждым разом душный жёлтый свет становился ярче и белее, а тихое электрическое гудение отчётливее разрезало ночь.

– Слушай внимательно. Ты играешь против времени. Срок спектакля ещё не истёк. Бархатный занавес опустится на третий день, и на поклон выйдут работники сцены. Не связывайся с древним, отныне оно твой враг. Держись нового. – Иван Давидович стал отступать к скамейке. – У нас осталось полминуты. Можешь задать мне вопрос.

– За всё ответственен один человек?

– Нет.

Фонарь уже гудел сродни настоящему генератору и светил точно маленькое солнце. Потупив болевшие от яркости глаза, Шестнадцатый не нашёл своей тени.

– БЕГИ! – проорал Иван Давидович и растворился в зелени кустов.

«ХЛОП!» – взорвалась лампа в фонаре, тем самым дав сигнал для старта, но Шестнадцатый его пропустил мимо ушей. Сделав руку козырьком, он глядел на продолжающий сиять без лампы фонарь. Шестнадцатого бросило в жар. Расползающийся шар энергии не умещался внутри тесной металлической ложке. Воздух вокруг вибрировал. Чем дольше Шестнадцатый смотрел, тем меньше различал что-либо вокруг. Всё стремительно исчезало, обращаясь в ничто. Да и он сам плавился…