Эта передышка позволила группе немного прийти в себя и дала время для разговоров, которые давно назревали. Варен, чьи раны наконец начали затягиваться под действием эликсиров Мерунеса и относительного покоя, всё чаще обращался к своему спутнику с вопросами, в которых сквозила не только прежняя тревога, но и отчаянная попытка понять.

– Мерунес, те… существа, что спасли нас тогда, на равнине, – начал он однажды вечером, когда они сидели у костра под защитой скального навеса. – Бормотун назвал их «уборщиками». Ты знаешь, кто они? Они связаны с теми, кто тебя… вернул?

Мерунес долго смотрел на пляшущие языки пламени, прежде чем ответить. Его новое восприятие улавливало искреннее беспокойство Варена, его внутреннюю борьбу между долгом, страхом и остатками прежней веры. – Я не знаю, кто они, Варен, – ответил он честно, что было редкостью. – Но я чувствую их силу. Древнюю, чуждую. И да, они связаны с Бормотуном. И, вероятно, с моим возвращением. Бормотун – не просто безумец. Он – посланник, или агент, сил, чьи цели мне пока не ясны. Они вмешались, чтобы спасти свою… «инвестицию». То есть меня.

– Инвестицию? – Варен помрачнел. – Значит, ты всё ещё считаешь себя… орудием в чьих-то руках? Несмотря на всю эту силу?

– Я – не орудие, – твёрдо сказал Мерунес. – Но я – фигура на доске, где идёт очень большая игра. И мои «кредиторы» – одни из игроков. Я не знаю их планов, но я не собираюсь им следовать. Я использую их так же, как они пытаются использовать меня. Бормотун – мой проводник, но и мой источник информации. И мой потенциальный враг.

Элара, сидевшая рядом и делавшая пометки при свете огня, подняла голову. Её глаза горели любопытством, почти пересиливающим страх. – Силы, о которых ты говоришь… они могут быть связаны с Первыми? В некоторых апокрифических текстах упоминались сущности, с которыми Первые пытались контактировать или бороться – «Те, что за Завесой», «Безмолвные Наблюдатели». Описания туманны, но всегда говорят о непостижимой мощи и чуждой логике. Возможно, твои «кредиторы» – одни из них? Или их потомки? Или противники?

– Возможно, – Мерунес не исключал ни одного варианта. Знания, полученные в Архиве К’Тар, открыли ему лишь часть картины. История мира была гораздо сложнее и многослойнее, чем он предполагал даже будучи Каэроном. – Но кто бы они ни были, их вмешательство означает, что ставки очень высоки. И моя роль в этой игре – ключевая.

– И какова же твоя цель теперь, Мерунес? – тихо спросил Варен. – Ты обрёл контроль над своей силой, как ты говоришь. Что дальше? Ты всё ещё хочешь… завоевать мир?

– Не завоевать. Перестроить, – поправил Мерунес. Его взгляд стал жёстким. – Этот мир болен. Скверна – лишь симптом. Болезнь – в слабости, в алчности, в глупости тех, кто правит. В фанатизме тех, кто верит в ложных богов или идеалы. В интригах тех, кто дёргает за ниточки из тени. Я вырву эту гниль с корнем. Я установлю порядок, основанный не на вере или традиции, а на воле и силе. Моей воле. Да, это потребует разрушения. Да, это потребует жертв. Но альтернатива – медленное гниение и неизбежная гибель.

Варен отвёл взгляд. Слова Мерунеса звучали логично, но холодно, бесчеловечно. Он вспомнил резню в лесу, и его сердце сжалось. Он всё ещё шёл за Мерунесом, но пропасть между ними становилась всё шире.

Элара же слушала с напряжённым вниманием. – Порядок, основанный на воле… Интересная концепция. Первые тоже пытались навязать миру свой порядок, основанный на их понимании законов реальности. И это привело к катастрофе. Как ты избежишь их ошибок? Что помешает твоей силе и твоей воле стать такой же разрушительной тиранией?