– Да, обычно так, – Максим постучал по подбородку. – А если условия понимать иначе? Просветить – привидения гасят свет. Согреться – вы ассоциируетесь с холодом. Простить – вами движет месть.

Я вздрогнула, но он был слишком увлечён теорией, чтобы заметить.

– А починить сломанное – потому что вы ломаете. Умно, шутка это или нет.

– Рада, что тебе весело, – я встала, прошла сквозь журнальный столик и уставилась на книжную полку. – Зачем давать надежду и отнимать, делая условия невыполнимыми? Спорю, я не смогу и согреться. Не чувствую ни тепла, ни холода. Это несправедливо.

– Арина…

– Да, знаю. Я глупо поверила, дала тебе ложную надежду. Прости, но я проведу остаток вечности в музыкальной шкатулке, чтобы не мешать.

– Я хотел сказать, это ещё не всё.

Я замерла на полпути к коридору.

– Там мелкий шрифт, – его глаза блестели, как у ребёнка в кондитерской.

Ну конечно, он обожает мелкий шрифт.

– В контракте для привидений – мелкий шрифт?

– Он везде есть, – он указал на крошечный текст внизу.

Мне пришлось напрячь глаза, чтобы разобрать:

Призрачный индивидуум (ПИ) может передать контракт другому, призрачному или не призрачному индивидууму (ПНПИ), завладев ПНПИ только после того, как ПИ завладел контрактом, но до выполнения условий. Как только ПНПИ выполнит любое условие, контракт не может быть передан обратно ПИ. ПНПИ выполнит условия от имени ПИ. Никакие льготы контракта не распространяются на ПНПИ.

– Так многословно, – сказала я.

– Это и есть мелкий шрифт, – Максим положил книгу на стол. – Оставлю открытой, если решишь заняться своим… делом, – он покрутил руками и ушёл на кухню.

Я медленно подплыла к книге. Не думала, что в призрачном существовании можно столько чувствовать за день: раздражение, ожидание, счастье, отчаяние. Но эти эмоции лишь подчёркивали, что я никогда не пролью слёз в грусти и не обниму в радости. Не почувствую, как бьётся сердце.

Может, Великое Запределье притупляет чувства. Это было бы чудесно.

Из кухни доносилось пыхтение и бульканье кофемашины. Максим снова варил кофе. Он был одержим им. Я не понимала его – и не только в этом.

Обычно он резок, но порой проглядывала доброта. Будто он мог менять поведение, становясь тем, кто нужен клиенту. Но он помогал мне, и, получив задачу, казалось, был полон решимости её выполнить.

Мне нужен кто-то, чтобы уйти из этого мира. Кто лучше мужчины, который хочет, чтобы я ушла?

– Максим? – я начала тихо, но повторила увереннее: – Максим!

– Да? – он выглянул из кухни.

Я заломила руки и кивнула себе. Что хуже – он откажет, и я спрячусь в шкатулке?

– Выполнишь контракт от моего имени?

Максим

– Ты хочешь, чтобы я стал твоим представителем? – я прислонился к дверному проёму. – Серьёзно? Этот контракт выглядит мутно.

– Думаешь, всё, что в книге, – чушь?

Здравый смысл подсказывал, что так и есть. Но неделю назад я сказал бы то же о привидениях. По крайней мере, я мог вернуться к привычному – анализу правил.

– Во-первых, он отвратительно составлен. Называть это контрактом – оскорбление. Нет половины пунктов: условий расторжения, разрешения споров, формулировки размытые, стороны не определены! Кто оказывает услуги? Какой-то… – я взял книгу и открыл первую страницу, ища имя автора. – Бабинец Н.В. Вы серьёзно? Наверняка это псевдоним для её…

Я замолчал, услышав хихиканье Арины.

– Прости, – сказала она. – Сегодня я эмоционально нестабильна.

– Рад, что я такой забавный, – я вздохнул. – Я к тому, что этому контракту нельзя доверять.

– Если он фальшивый, нам нечего бояться, верно? Он не навредит ни мне, ни тебе, – она скользнула по комнате. – Но, если он настоящий, я не могу упустить шанс только из-за пары недостающих пунктов. И помочь мне можешь только ты.