Рассмотрим эту проблематику на примере христианства. Пусть изначальное, евангелическое христианство является мировой религиозно-этической революцией. Для квалификации этой революции важны все характеристики, которые я указал. Это мировая по своему намерению революция. Она не для части человечества, а для человечества в целом. Это религиозная революция, так как она утверждает новый религиозный формат – единобожие. Это этическая революция, так как она рассматривает человека вне его социальных и культурных делений и противопоставлений. Последняя характеристика очень важна, так как она указывает на христианскую революцию как освобождающе-объединяющую: освобождающую от социально-культурных делений-противопоставлений и объединяющую на основе универсалистской этической программы.

Но что с христианством произошло дальше? Важными являются два процесса: 1) формирование различных христианских конфессий; 2) слияние христианства с логикой социокультурных систем. Какие следствия из этих процессов важны?

Рассмотрим разделение христианства на множество конфессий и превращение единой мировой религиозно-этической революции во множество таких революций. Каждая конфессия утверждала свой вариант религиозной догматики, но при этом продолжала утверждать свой всемирный характер. Если представить себе человечество, разделённое на области, в каждой из которых утверждена своя конфессия христианства, то эти области на высшем идеологическом уровне должны быть противопоставлены друг другу. При доведении конфликта конфессий до предела должно происходить взаимное отрицание (как это произошло в средневековье с католицизмом и православием). Религиозные войны средневековья и нового времени в рамках христианского мира имели в качестве своего основания разделенность мира на конфессии. Обратный процесс (примирение конфессий) оказался предельно сложным и до сегодняшнего дня не завершенным.

Слияние христианства с логикой социокультурных систем имело то следствие, что религия становилась обязанной оправдывать логику той социокультурной системы, в которую она была интегрирована. Религия обязана была оправдывать наличную социальную систему. Религиозная идеология могла использоваться (и как правило использовалась) для идеологического оформления всех войн, которые вела соответствующая система. Когда европейские империи осуществляли свои завоевания, они делали это на идеологической основе реализации проекта мировой христианской революции (через свой конфессиональный вариант).

А теперь зададим вопрос: какие жизненные вызовы должно было создавать так понимаемое христианство? Рассмотрим предельный случай: будем считать, что европейский христианский мир является всем человечеством. Во-первых, это означает, что весь мир оказывается разделённым на идеологически противопоставленные области (конфессии). Во-вторых, это означает, что мир разделён на социокультурные системы с конфликтующими интересами. Эти два типа конфликтности (поодиночке или все вместе) должны задавать разделение и противопоставление частей мира друг другу. Если конфликт идеологий дойдет до предела, то это превратится в мировую религиозную войну. (В частном случае, это наполнит мир постоянными религиозными войнами.) Если конфликт интересов социокультурных систем дойдет до мирового конфликта, то мировая война будет оформлена как мировая религиозная война. (В частном случае, это наполнит мир постоянными войнами, которые будут обосновываться как религиозно-культурные войны.)

А теперь представим себе, что такая архитектура мира осознаётся как фундаментальный жизненный вызов. В какую сторону должно быть направлено движение ответа? Будем считать, что ответ является структурным отрицанием вызывающей ситуации. Тогда движение ответа направит либо в сторону отрицания слияния религии и социокультурной реальности, либо в сторону отрицания религии вообще. В первом случае надо будет воспроизводить изначальный смысл христианской революции (её освобождающе-объединяющий характер). Во втором случае надо будет воспроизвести освобождающе-объединяющую революцию, но на контр-религиозной основе.