Первая тема, которую рассматривает Ростова, звучит так: «О метафизической неприкаянности и русской философии».

«Мы хотим понять этот мир, но не можем. Почему? Потому что нам нечем его понять. У нас отсутствует тот метафизический орган, которым возможно что-либо понимать. То есть у нас нет философии – той оптики, которая превращает ничто в нечто видимое. Мы не видим образа себя, своей страны, своего будущего. Возможно ли жить в отсутствие образа?

Прошлая философия оставила нам в наследство известные формулы: «человек – не то, что он есть», «человек – то, что он не есть», «человек – это ошибка», «невозможное», «скандал бытия», «непостижимое», «апофеоз беспочвенности». Любое знание о человеке негативно, подобно тому, как негативно знание о Боге.

О чем говорят эти формулы? О том, что человек свободен, то есть не подчинен логике мира. Быть неподчиненным логике мира – значит присутствовать в мире, но не по законам мира, значит быть обремененным искать опору в себе, учреждать внутренний закон, задающий горизонт человеческой реальности.

В чем причина популярности постгуманизма сегодня? В том, что он играет с этой исконной метафизической неприкаянностью человека. Мы смотрим на социум и отворачиваемся от него. Почему? Потому что он предлагает нам жить в режиме взгляда Другого, когда на любой вопрос есть ответ, к которому ты не причастен. Все случилось помимо тебя, твое сознание оказывается избыточным. Оно – незваный гость в социуме. Мы заглядываем в себя и видим хаос. Нам не на что опереться. Что говорит постгуманизм? Его ответ прост – не нужно искать опоры. Социум лжив, а человек пластичен, текуч, его границы размыты, как и все в этом мире. Образа нет. Основания призрачны. Двусмысленность фатальна. Расплавленная субъективность делается легкой добычей политтехнологов и других заинтересованных лиц, обрекая человека и целые народы на метафизическое исчезновение.

Что говорит русская культура об этой бесформенности? Она видит в ней источник нечеловеческого в человеке. <…> Вся русская философия представляет собой попытку обрести исконное знание о самих себе, узреть «Богом данное лицо». Ответить на вопрос «кто мы?». Вернуться к очевидности. В этом смысле философия для нас избыточна. Пока есть дословные истины, философия не могла возникнуть. Она появилась лишь как результат выпадения из этого органичного пространства самоочевидного и единственной задачей своей имеет возвращение в это пространство. «Кто мы?» – спрашивает она. Но не для того, чтобы порефлексировать на эту тему, а для того, чтобы вернуть наше сознание на метафизическую родину.

Философия – не то, посредством чего длит себя наше сознание. Оно длит себя в соборной жизни. Нам не нужна философия как строгая наука, нам нужна философия как жизнь. Вся русская философия возвращает нас к тому единству, которое мы вслед за Европой утратили, – тела и смысла, языка и сознания, веры и знания, Бога и человека, буквы и духа, символа и символизируемого. Русская философия синтезирует отчужденное не с тем, чтобы убедить нас в чем-либо, а с тем, чтобы определить этими синтезами нашу жизнь, восстановить состояние ее полноты. Русская философия – не философия для философии. Не философия для философов. Русская философия имеет цель не в себе, а вне себя. В том, чтобы собрать, сгустить наше размягченное сознание, возвратить нас к самим себе»10.

Проанализируем сказанное.

В этой декларации можно видеть откровенный религиозный фундаментализм. Современный мир поглощён идеями «постгуманизма». «Социум лжив, а человек пластичен, текуч, его границы размыты, как и всё в этом мире». При этом «русская философия представляет собой попытку обрести исконное знание о самих себе, узреть „Богом данное лицо“». Автор много раз повторяет утверждения религиозного фундаментализма от имени русской философии.