– Громел! – сплюнул киммериец, его глаза сверкнули от изумления, когда из-под разбитого шлема показалась расколотая голова; затем на Конана набросилась остальная свора. Острие кинжала скользнуло по его ребрам между нагрудником и щитком на спине, перед глазами сверкнуло лезвие меча. Киммериец отбросил в сторону противника левой рукой и ударил в висок мечника своей сломанной рукоятью, как цестусом2.

Мозги мужчины брызнули ему в лицо.

– Вы, пятеро, следите за дверью! – кричал Аскаланте, приплясывая на краю поющего стального водоворота, так как боялся, что Конан может прорваться сквозь них и сбежать. Разбойники на мгновение отступили, когда их предводитель схватил нескольких из них и толкнул к единственной двери, и в эту короткую передышку Конан подскочил к стене и сорвал с неё древний боевой топор, который, не тронутый временем, висел там уже полвека.

Прижавшись спиной к стене, варвар на мгновение оказался лицом к лицу со смыкающимся кольцом, а затем бросился в самую гущу. Он не защищался; даже перед лицом превосходящих сил противника киммериец всегда атаковал врага. Любой другой человек уже умер бы там, да и сам Конан не надеялся выжить, но он яростно жаждал причинить как можно больше урона, прежде чем падёт. Его варварская душа пылала, а в ушах звучали песнопения о древних героях.

Когда киммериец отпрыгнул от стены, его топор сразил разбойника с разрубленным плечом, а ужасный ответный удар слева размозжил череп ещё одному. Вокруг варвара злобно взвизгнули мечи, но смерть проскользнула мимо него, он едва успевал перевести дух. Киммериец двинулся вперёд, почти не уловимый для взоров на ослепительной скорости. Он был подобен тигру среди бабуинов, когда прыгал, отступал в сторону и вращался, представляя собой постоянно движущуюся мишень, в то время как его топор оплетал его сверкающим колесом смерти.

Какое-то время убийцы яростно теснили его, осыпая ударами вслепую и сдерживаемые собственной численностью; затем они внезапно отступили – два трупа на полу стали немым свидетельством ярости короля, хотя сам Конан истекал кровью из ран на руках, шее и ногах.

– Негодяи! – завопил Ринальдо, срывая с головы шапку с перьями, его безумные глаза сверкали. – Вы уклоняетесь от боя? Даёте деспоту выжить? Займитесь им!

Он бросился вперёд, бешено рубя, но Конан, узнав его, коротким страшным ударом разбил меч менестреля вдребезги и мощным ударом раскрытой ладони отправил его, пошатывающегося, на пол. Король перехватил удар Аскаланте в левую руку, и разбойник едва спас свою жизнь, пригнувшись и отпрыгнув назад от взмаха топора. Волки снова набросились на варвара, и топор Конана запел и обрушился на него. Волосатый негодяй пригнулся под его ударом и нырнул к ногам короля, но, поборовшись краткое мгновение с тем, что показалось прочной железной башней, поднял взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть падающий топор, но не успел уклониться от него. Тем временем один из подельников обеими руками поднял широкий меч и рассёк левую наплечную пластину короля, ранив плечо под ней. В одно мгновение кираса Конана наполнилась кровью.

Волмана, в диком нетерпении раскидывая нападавших направо и налево, прорвался вперёд и нанёс смертоносный удар по незащищённой голове Конана. Король глубоко поднырнул, и меч, просвистев над ним, срезал прядь его чёрных волос. Конан развернулся на пятках и нанёс удар сбоку. Топор с хрустом пробил стальную кирасу, и Волмана рухнул, весь его левый бок был проломлен.

– Волмана! – выдохнул Конан, затаив дыхание. – Я узнаю этого карлика даже в аду… – Он выпрямился, чтобы отразить безумный натиск Ринальдо, который бросился на него, широко раскрыв рот, вооружённый только кинжалом. Конан отскочил назад, поднимая топор.