Первое издание продолжало так, что синтетическое суждение «должно иметь ещё нечто иное (X), на что опирается рассудок» (с. 57, прим.). И далее говорится: это «X есть полный опыт объекта». Я расширяю своё познание, «оглядываясь на опыт», в котором я нахожу тяжесть «всегда связанной» с другими признаками тела. «Таким образом, именно опыт есть то X… на чём основывается возможность синтеза» (с. 56, строка 16). Второе издание сделало эту игру на «опыте» ещё более явной. «Опытные суждения как таковые все синтетичны» (с. 56, строка 15). Остриё направлено против аналитических суждений, которым как раз не хватает этой инстанции. Здесь прямо упоминается «закон противоречия» (с. 56, строка 24). В суждении о тяжести тело, напротив, «обозначает объект опыта через одну из его частей». Оба понятия являются поэтому «частями целого, а именно опыта» (с. 57, строка 13).

То, что говорится об опыте сверх этого, является предвосхищением решения, которого мы поэтому избегаем. «Оглядывание» (с. 57, строка 4) осталось. И всё же даже так не устранена вся двусмысленность.

Подобно тому как аналитическое суждение имеет двойственное значение: быть поясняющим суждением и тождественным, хотя только первое значение соответствует смыслу различия, так возникает аналогичная двусмысленность и для синтетического суждения. Ведь если оно есть опытное суждение, то последнее также имеет двойное значение: значение опыта как науки, а рядом с этим – популярное значение эмпирического собирания восприятий. Очевидно, изложение до сих пор оперировало этой эмпирической синтетикой. Но дело не в ней. Первая часть метафизики должна, в противовес Хирну, доказать «верный путь науки». Следовательно, в синтетических суждениях речь должна идти о таких, которым по праву принадлежит определённая ценность a priori. В этом направлении мыслей изложение продолжается: «но у синтетических суждений a priori этот вспомогательный источник совершенно отсутствует». «Что же это за X, на что я опираюсь и благодаря чему синтез становится возможным?» (с. 58, строка 1). Здесь у меня нет «преимущества оглядываться в поле опыта». В этом популярном смысле опыт берётся теперь. И всё же речь идёт о положении: всё, что происходит, имеет свою причину. «Но понятие причины лежит совершенно вне этих понятий и означает нечто отличное от происходящего» (там же, строка 11). «Что же здесь за неизвестное – X, на что опирается рассудок?» (там же, строка 20). Вновь говорится: «опыт не может быть им»; но не по первоначально указанной причине, хотя «выражение необходимости» содержит важный намёк; а потому, что подлинный ответ будет гласить: откроется иной опыт. И на этом новом опыте «покоится вся конечная цель нашего спекулятивного познания a priori» (с. 59, строка 2). В противоположность «конечной цели», которая (выше, с. 10, строка 34) была названа «гораздо более возвышенной», теперь возможность синтетического познания обозначается как «вся конечная цель» спекулятивного разума; и таким образом возникает различие между «спекулятивным» и практическим познанием.

Первое издание продолжало так: «Здесь, следовательно, скрыта некая тайна» (с. 59, прим. b). Затем историческое замечание: что «древним не приходило в голову» поставить этот вопрос и т. д. Вместо «тайны» и простого обозначения её разгадки второе издание предлагает методическое развёртывание проблемы. Уже заголовок значим: «Во всех теоретических науках разума содержатся синтетические суждения a priori как принципы». Теперь мы видим ясно, в чём собственно и прежде всего заключается суть синтетических суждений: они должны стать возможными как «принципы теоретических наук». Речь идёт не просто о положениях как таковых, а об основоположениях, о принципах. Так следует понимать и следующее далее разъяснение. «1. Математические суждения все синтетичны». Речь идёт здесь о «принципах» (с. 59, строка 21); не о теоремах, которые «как умозаключения все следуют по закону противоречия». Дальнейшее изложение не строго придерживается этой основной мысли заголовка. Заблуждение, на которое указывается, «будто и основоположения познаются из закона противоречия», как раз опровергается тем различием, что «умозаключения» постигаются согласно закону противоречия; «но лишь так, что предполагается другой синтетический принцип» (с. 60, строка 1). Эти предполагаемые принципы и есть «принципы», аксиомы. Поэтому если здесь используется пример 7 +5 = 12, то это, хотя и верно, но не затрагивает главного, и потому он мог быть обоснован лишь предвосхищением, а именно указанием на «созерцание», о котором мы пока ничего не должны знать, так как оно станет большой проблемой лишь позже, и сейчас может быть принято лишь в популярном смысле. Поэтому Кант позднее исправляет этот пример, называя его «отдельным положением» и «числовой формулой», которым он отказывает в «всеобщности» (с. 204). С этой точки зрения исчезает весь интерес к этому примеру. Здесь речь идёт не об отдельном арифметическом положении, а скорее о принципе, который должен предполагаться в каждой теореме. То же самое и с геометрией. Дело в том, что и в ней «никакой принцип чистой геометрии не был бы аналитическим» (с. 61, строка 14). И указание должно быть направлено не на «созерцание», а, как замечено ранее, на «принцип аксиом созерцания» (см. с. 202).