Комическое, или О том, как смех казнит несовершенство мира, очищает и обновляет человека и утверждает радость бытия Ю. Борев

© Борев Ю.Б. (наследники), 2024

© Полунин С., Табачникова Н.Е., предисловие, 2025

© Издательская группа «Альма Матер», оригинал-макет, оформление, 2025

© Издательство «Альма Матер», 2025

Совместный проект Издательской группы «Альма Матер» и Международной Академии дураков Славы Полунина

Сначала был смех. Он рождался спонтанно и овладевал живыми существами помимо их воли. И сила его всегда была безмерна.

Мы смеемся, сами не зная почему: иногда от веселости, иногда – от страха, иногда – над шуткой, иногда – над сущим пустяком или явной глупостью.

Мы смеемся, потому что смеется сосед, потому что щекотно, потому что «смешинка в рот попала»… Мы смеемся, и смех продлевает нам жизнь, может излечить от болезни, а может и убить…

Мы хохочем или улыбаемся и каким-то необыкновенным образом попадаем в иное измерение, в «мир наизнанку», живущий по своим законам, почитающий своих богов и восхваляющий своих жрецов, мир со своими ритуалами и праздниками.

Люди с глубокой древности пытались разгадать тайну смеха, его механизмы, причины его возникновения, силу и характер его воздействия; пытались понять, что же он такое, куда он нас способен завезти и как им управлять.

Эта серия книг – наше совместное с вами путешествие в пространство смеха. Через века и традиции, через страны и культуры, через чащи философских изысканий и лабиринты психологии, стройные эстетические системы и карнавальные бесчинства.

В этом путешествии нам суждено повстречать великих смехачей: шутов, скоморохов, ярмарочных дедов и клоунов; смеющихся богов и трикстеров; кикимор, что могут защекотать до смерти, и сатиров, пляшущих на праздниках Диониса.

Но главное – мы попытаемся узнать, как можно проникнуть в это пространство, где находится и каким золотым ключиком отпирается дверь в мир, наполненный солнечным светом смеха.

Начиная с Аристотеля, ученые пытались не просто разобраться с природой комического, но и навести в этом департаменте хоть какой-нибудь порядок: понять, как рождается смех, – из-за смехотворности объекта или природной веселости субъекта, из-за того, что было предъявлено что-то смешное, или без всякой видимой причины. Мыслители разных времен искали ответы на вопросы: как смех связан с комическим, а комическое – с юмором, а юмор – с иронией и сатирой; какими средствами то сама жизнь, а то и художники, ее отражающие или создающие в своих произведениях, добиваются этой, казалось бы, спонтанной реакции у публики. Как рождаются комедийные коллизии, характеры, какие особенные выразительные средства помогают добиться комического эффекта. И какова в этом роль остроумия. Как рождается острота или каламбур. А еще пародии, карикатуры, анекдоты, гэги, гротеск всякого рода…

Великие умы прошлого положили немалые усилия, чтобы осмыслить эту то и дело ускользающую реальность, но сказать, что кому-либо из них удалось сделать это в полной мере, пожалуй, нельзя. Многоголосье суждений о комическом так звучит немного в разнобой, потому что само явление чрезвычайно многолико.

В отечественной эстетике, наверное, самым полным и фундаментальным исследованием комического стала работа доктора филологических наук Юрия Борисовича Борева, опубликованная в полном виде в 1970 году. Взгляд эстетика позволил автору заглянуть в самые разные уголки и закоулки лабиринта этой проблемы, умело избегая при этом прямого давления пресса идеологии, которое на удивление почти неощутимо в этой работе. Труды Борева по эстетике и теории литературы хорошо известны, они многократно переиздавались, переведены на 40 языков, но вот книга «Комическое» так и не была переиздана за минувшие 55 лет. Полагая несправедливым такую забывчивость, предлагаем ее вашему вниманию.

В русской традиции проблемами комического занимались немногие, но все же здание монографии Борева стоит не в пустыне. Чтобы хотя бы некоторыми штрихами воссоздать научный контекст этого исследования, мы решили предпослать книге «Комическое» небольшую статью великого исследователя литературы и искусства В. Б. Шкловского «К теории комического», написанную в 1922 году, которую автор, по его собственным словам, «бросает, как камень в воду». А уж круги не заставили себя ждать…

Слава Полунин

Наташа Табачникова

Должен ли быть анекдот смешным?

Чем отличается смешное от трагического?

Я не знаю.

Счастливы люди, которые знают, сколько мыслей было у них в голове, за кого нужно голосовать на избирательных кампаниях, знают, что Белинский и Иванов-Разумник – русские критики. Я думаю, что они знают даже, что скажут люди над их могилами. Я же не знаю даже, чем отличается смешное от трагического. В воспоминаниях Бекетовой об Александре Блоке есть любопытное место: А. А. Блок со своей будущей женой, Л. Д. Менделеевой, выступал в деревенском театре. «Зрители относились к спектаклю более чем странно. Я говорю о крестьянах. Во всех патетических местах, как в „Гамлете“, так и в „Горе от ума“, они громко хохотали, иногда заглушая то, что происходило на сцене».

Это производило неприятное впечатление.

Не знаю.

Много раз слышал этот смех в 1919/20 году в петербургских театрах. Смеялись в самых драматических местах. Например, когда Отелло душил Дездемону. А между тем ходили в театр, любили театр, говорили о театре в казармах.

Восприятие трагическое и комическое ближе друг к другу, чем это полагают.

Вещь может быть задумана как трагическая и воспринята как комическая, и наоборот.

Антон Чехов писал своему другу: «Пишу веселый фарс». Это были «Три сестры».

На «Трех сестрах» канонично плачут.

У меня на руках был блоковский автограф «Незнакомки».

Вы помните?

«По вечерам над ресторанами…»

Автограф этот хранится у Зиновия Исаевича Гржебина.

Прислан он был в «Адскую почту» – юмористический журнал, издаваемый Гржебиным.

На углу рукописи пометка Г. Чулкова: «Набрать мелким шрифтом».

У Марка Твена есть в «Простодушные у себя дома и за границей» описание его первой юмористической лекции. Твен не верил в свои силы и озаботился подыскать клакеров. Пригласил здоровых молодцов с дубинами, пригласил даму, которая смеялась особенно заразительно, на улице встретил героя своих повестей Тома Сойера, – пригласил и его.

Уговор был такой. Когда Твен улыбнется, дама должна была хохотать, Том подхватывать, а молодцы с палками стучать и аплодировать.

Лекция удалась блестяще.

Все смеялись без всяких клакеров.

В середине лекции было серьезное место, патетическое место, которое так часто вводят в свои произведения юмористы (вспомните место в «Шинели» Гоголя о молодом человеке… «и закрывал себе лицо руками молодой человек» и т. д.). Зал замер. Твен читал и посмотрел на даму в ложе, и от удовольствия, которое он испытывал, от ощущения напряженности зала – улыбнулся.

Дама приняла улыбку за сигнал и засмеялась, Том Сойер захохотал, клакеры загрохотали тростями, и зал загремел от хохота.

Марку Твену не удалось во всю свою жизнь доказать, что патетическое место в его лекции не было его самой удачной шуткой.

Я в этом ничего не понимаю.

Попробую перейти к материалу анекдотов.

Есть анекдот.

Немец не мог вспомнить, как нужно говорить: «У рыбов нет зубов, или у рыбей нет зубей, или у рыб нет зуб».

Анекдот производит комическое впечатление тем, что он основан на языковой тенденции сближения типов склонений.

У рассказчика самого нет твердого убеждения в «правильности» формы. Я напоминаю, что Пушкин в «Домике в Коломне» употреблял слово «зуб» в значении родительного падежа множественного числа:

Таким образом, колебание и борьба нескольких языковых форм производит иногда комическое впечатление.

Разница в диалектах чаще используется для произведения комического впечатления, чем сопоставления двух языков.

Акцентирование обычно вызывает комическое впечатление, но может и не давать его. Вспомним Пушкина:

(то же в строфах XXVII и XXVIII).

В остальных же местах «Евгения Онегина» Пушкин постоянно пользуется изобилием иностранных слов, им самим подчеркнутых:

Комично одновременное восприятие нескольких диалектов, – чем широко пользовались в итальянской и французской комедии.

Языковые новшества обычно воспринимаются как комические.

«…ужель сударыня?»

«Сударыня, ха-ха, прекрасно!»

«Сударыня, ха-ха, ужасно!» («Горе от ума»).

У Тургенева в «Накануне».

«Ах, ты сочувственник, – брякнул Шубин и рассмеялся вновь придуманному слову».

В обоих случаях сами по себе слова комического элемента не содержат.

Я случайно знаю, что слово «Коминтерн» при его создании воспринималось как смешное.

Многочисленные советские анекдоты – на одном ощущении комичности новообразованных слов.

Я присутствовал в Москве на заседании одного лингвистического общества, настроенного по отношению к советской власти совершенно не оппозиционно. Читался доклад о «советских словах». Докладчик был филолог-коммунист.