Колтан Альберто Васкес-Фигероа

Колтан. Альберто Васкес-Фигероа. Перевод Дмитрий Романенко.

Четырнадцать из пятнадцати членов совета директоров уже заняли свои места вокруг гигантского стола для собраний, готовые выслушать сообщение их сурового председателя, который созвал их с необычной и неотложной срочностью.

Питер Коркенхэм, лысый и дородный мужчина с огромными роговыми очками и вечным горьким выражением на лице, вероятно вызванным мучительной язвой желудка, пробормотал что-то невнятное сквозь зубы, а затем просто зачитал сообщение, полученное им накануне, которое гласило следующее:

«Учитывая, что правительство Соединённых Штатов намеревается вывести войска из Ирака, оставляя за собой след из смерти и разрушений, опустошивших страну, мы приняли решение, что компания, виновная в этом жестоком и пагубном бедствии – Dall & Houston, которой вы являетесь главными руководителями и акционерами, – должна вернуть прибыль, полученную в результате этой варварской и неоправданной агрессии.

Мы понимаем, что невозможно вернуть к жизни погибших, но частично возместить причинённый ущерб вполне возможно. Поэтому мы требуем, чтобы вы вернули эти прибыли, которые, по нашим подсчётам, составляют около ста миллиардов долларов.

Если вы не примете наше справедливое требование, то каждые две недели один из вас будет казнён, независимо от того, что вы заявите в свою защиту, где бы вы ни скрывались и как бы ни пытались защититься.

Лучшее доказательство серьёзности наших намерений заключается в том, что тело единственного отсутствующего на сегодняшнем собрании члена совета директоров, Ричарда Марзана, чьё кресло сейчас пустует, находится внутри одной из амфор, украшающих сад его роскошного особняка на берегу реки.

Если вы решите сотрудничать, мы вышлем вам список больниц, школ, зданий, мостов и дорог, которые вы немедленно должны будете начать строить.

Если же нет, то к концу лета в живых останутся лишь двое из вас, но и им не суждено долго прожить.

Кровавые деньги смываются только кровью.

ААРОХУМ АЛЬ-РАШИД»

Питер Коркенхэм с крайней осторожностью положил документ на стол, словно он его обжигал, затем внимательно посмотрел на каждого из присутствующих, прежде чем начать вытирать свои очки и спокойно заметить:

– Сегодня утром из одной из амфор в его саду извлекли тело Ричарда; его обезглавили вчера после полудня…

– Но кто такой этот «Аарохум Аль-Рашид»? – спросил кто-то, явно встревоженный. – Новый Осама бин Ладен?

– Понятия не имею, но очевидно, что он взял имя султана, героя «Тысячи и одной ночи», – признал председатель. – Он, видимо, считает себя героем сказки, а нас – сорока разбойниками.

– Какая глупость!

– Думаю, Ричард не счёл бы это глупостью, – резко ответил кто-то. – Как и его жена с детьми.

– Ты хочешь сказать, что мы имеем дело с настоящим убийцей?

– Судите по фактам.

– Террорист? – предположил калифорниец Бен Сандорф, сидевший почти напротив, на другом конце стола.

Раздражённый председатель Dall & Houston поднял руки ладонями вперёд, словно пытаясь остановить поток вопросов своих коллег. Прокашлявшись пару раз, он медленно отпил воды из стакана, стоявшего рядом, и уточнил:

– Террористы, как правило, стремятся уничтожать, а не строить. Поэтому первое, что нам нужно выяснить, – кем является тот, кто пытается сбить нас с толку столь необычным требованием. Он не требует денег или освобождения своих сообщников. Он требует, чтобы мы вернули всё, что заработали в Ираке, и направили эти средства на строительство школ и больниц. Так что, думаю, вы согласитесь со мной, что прежде никто не сталкивался с подобной ситуацией.

– Это всего лишь одна из форм шантажа, – настаивал Сандорф. – Цель не оправдывает средства.

– Не думаю, что это подходящее место для подобных заявлений, – с явной резкостью вмешался нью-йоркец Джефф Хэмилтон, сидевший справа от президента. – Все мы знаем, что за этим столом когда-то принимались решения, приведшие к войне, из которой не видно выхода. – Он сделал короткую паузу и добавил, как нечто не подлежащее обсуждению: – Так что давайте хотя бы между собой избегать малейшей тени лицемерия, ведь мы сталкиваемся с горьким фактом: в каком-то смысле с нас требуют ответа за то, что мы сделали.

– С какого права? – поинтересовался Гас Кэллоу.

– Примерно с того же, с какого он присутствовал на этом заседании совета директоров, когда принимались такие решения, – с ядовитой иронией ответил Хэмилтон. – То есть ни с какого.

– Однако, я считаю, что в нашем случае…

– Довольно! – резко прервал его Питер Коркенхэм тоном абсолютной власти. – Я не собираюсь тратить день на обсуждение ошибок или успехов прошлого. Джефф прав: что сделано, то сделано, и теперь нам предстоит иметь дело с весьма неприятным настоящим. – Он снова оглядел присутствующих и спросил: – Предложения?

– Принять условия, – робко предложил вечно застенчивый Джуди Слэндер.

– Неприемлемо, дорогой. Мы не можем потребовать от тысяч акционеров вернуть свои баснословные дивиденды ради спасения шкуры нескольких директоров. Они отправят нас к черту, и будут правы. Я бы так и поступил.

– Попытаться договориться о менее разорительном соглашении, – вновь вмешался Джефф Хэмилтон, на этот раз в более примирительном тоне.

– О какой сумме идет речь?

– Двадцать миллиардов…

– Это тоже неприемлемо, – последовал твердый ответ. – С нашей стороны, потому что нам нужен весь доступный капитал для новой операции, о которой мы поговорим позже. И, осмелюсь предположить, со стороны террористов тоже: если кто-то начинает переговоры с отрезания голов, он вряд ли готов идти на такие уступки. Я ясно выражаюсь?

– Абсолютно ясно.

– Еще идеи?

– Найти его и устранить раньше, чем он устранит нас.

– Блестяще в своей глупости, дорогой Джуди, – с презрением пробормотал президент. – Сто процентов иракцев, семьдесят процентов американцев и, думаю, половина остального мира винят Dall & Houston в начале этой войны. И что хуже всего – они правы. Стратегия была изложена здесь когда-то предельно четко, и, насколько я помню, никто из вас не вскочил, возмущенно отвергнув ее, и не покинул зал с криками.

– Это верно.

– Давайте признаем: большинство тех, кто там, требует наших голов. Так что любой из них может быть этим самым Аль Рашидом, который, как бы нелепо ни звучало его имя, убивать умеет. Искать его – всё равно что искать иголку в миллиарде стогов сена.

– То есть через шесть месяцев мы все мертвы? – с явным унынием уточнил Джефф Хэмилтон.

– Боюсь, что так.

– И для чего нам тогда все эти деньги?

– Прекрасный вопрос, ей-богу! – воскликнул Эладио Медрано, еще один из встревоженных членов совета директоров могущественной Dall & Houston. – Какой смысл в том, что мы заработали, если это не может защитить нас от какого-то убийцы?

– Может быть, для найма Blackwater. Если правительство использовало их в Ираке, думаю, они могли бы защитить нас и здесь.

– Если они добьются такого же успеха, как в Ираке, нам конец, – презрительно проворчал Джефф Хэмилтон. – Они хвастаются тем, что являются «лучшей частной армией в мире» и стоят баснословных денег, но допустили, чтобы в Багдаде убили полдюжины наших лучших инженеров.

– Хьюстон – это не Багдад.

– Ну, если из Хьюстона мы превратили Багдад в то, чем он стал, не стоит удивляться, если из Багдада захотят превратить Хьюстон в ад. По крайней мере, для нас, кто здесь находится.

Питер Коркенхэм повернулся к Джеффу Хэмилтону и примирительным тоном попросил:

– Вижу, они тебе не нравятся, но, зная, что ты хочешь принести пользу компании и, видимо, имеешь в этом опыт, прошу тебя подготовить отчет о Blackwater как можно скорее.

Одиночество стало почти неразлучной спутницей Салки Эмбарек с того момента, как ракета разрушила ее дом, уничтожив всю ее семью в ту ночь, когда началось вторжение в Ирак. Но это одиночество превратилось в отчаяние, когда она осознала, что череда абсурдных решений привела ее к тому, что теперь она сидела на низкой стене на обочине американского шоссе.

Наблюдая, как мимо проносятся машины, мотоциклы и грузовики, она не могла не перебрать в голове бесчисленные ошибки, которые совершила с того момента, как ей пришла в голову нелепая идея отомстить тем, кто так несправедливо и жестоко отнял у нее все.

Не осознавая этого, она превратилась из одной из многочисленных жертв несправедливой войны в марионетку в руках тех, кто использовал ее ненависть в целях, которые имели мало общего с исчезновением ее семьи.

Ей пришлось признать, что она вела себя как глупая, позволив себе быть игрушкой в руках шайки бессовестных заговорщиков, которые ослепили ее ложными обещаниями, что она станет храброй террористкой-смертницей, уничтожающей виновников всех своих несчастий.

Ее завербовали в полуразрушенном Багдаде, изменили до неузнаваемости, сделав похожей на простую английскую девушку из среднего класса, перевезли через полмира в самое сердце Северной Америки, и когда она уже была уверена, что вот-вот пожертвует собой, устроив настоящую катастрофу среди своих врагов, они попросту бросили ее посреди незнакомой страны.

Она знала, что таких, как она, было много – тех, кто позволил вести себя на убой, одни движимые жаждой мести, другие – слепой верой в божественную заповедь уничтожать неверных любой ценой. Но она никогда не смогла бы понять, почему именно от нее отказались, когда она была абсолютно готова умереть, убивая.