– Ученик во многом, мастер ни в чем.

– Талант подобен воде, – утверждал он. – Если он разливается, то не приносит пользы никому, но если капля за каплей падает на одно и то же место, то способен пробить даже камень.

Ответ странного мальчика удивил его:

– Вода скучает, падая капля за каплей на одно и то же место, но ей некогда скучать, когда она разливается, отыскивая новые пути.

Если правда, что детство и юность определяют судьбу человека, то годы, проведенные в яркой, удушающей, шумной, суматошной и безумной Гаване, где Мауро Риверо был мрачной и задумчивой черной овцой в стаде веселых и беззаботных сверстников, сформировали его будущее. Он обладал поразительной способностью превращать покорное следование условностям в самую разрушительную форму бунта и восстания.

Ключ к этому противоречию заключался в том, что для Мауро Риверо Эльгосы не существовало веры, теории, социального или политического убеждения, формы любви, которая не была бы напрямую связана с его собственными инициалами: «MRE».

За пределами кончиков его тщательно ухоженных ногтей и последнего волоска на голове ничего не существовало. Даже его мать.

Марие Эльгоса де Риверо, которую муж бросил, когда Мауро был еще в колыбели, посвятила свою жизнь работе по двенадцать часов в день, чтобы вырастить сына. Но в ответ на свои заботы и жертвы она получила лишь уважение и, возможно, каплю благодарности, но ни капли настоящей любви.

Ее слабым утешением было осознание того, что она произвела на свет существо, которое словно было выточено из алебастра. На ощупь оно было гладким, формы его были изысканными, на первый взгляд оно казалось податливым, но при этом оставалось далеким, недоступным и холодным. Это был настоящий шелковый перчатка, скрывающая стальной кулак, готовый ударить неожиданно и жестоко.

На кого он был похож?

Трудный вопрос, на который несчастная Марие так и не нашла ответа, отчасти потому, что мало что знала о семье своего недолговременного супруга – мрачного коммивояжера, интересовавшегося исключительно азартными играми. Кости, петушиные бои, карты, борзые, скачки, расчеты вероятностей и кое-какие махинации приносили Сантьяго Риверо куда больше, чем его третьесортные товары. Но за это приходилось расплачиваться: время от времени он исчезал, оставляя после себя голодную семью и гору долговых расписок, не стоивших бумаги, на которой они были написаны.

Его жене понадобилось три года, чтобы расплатиться с долгами и избежать конфискации дома. Говорили, что ей удалось это не только благодаря продаже косметики, которую она с таким трудом производила, но и благодаря тому, что она сдавалась в аренду по часам.

Правда это или нет – никто не знал, но несомненным было одно: с того самого дня, как она закрыла дверь перед последним из своих кредиторов, она больше не открыла ее ни одному мужчине, даже тем, кто приходил с честными намерениями.

Мауро часто сопровождал мать в поле, помогая ей собирать цветы и растения, которые она затем настаивала в пальмовом масле по своим тайным и почти «волшебным» рецептам, превращая их в кремы, которые охотно покупали мулатки из Старой Гаваны. Это позволяло ей поддерживать ветхий семейный дом в приличном состоянии.

Под кирпичом на кухне она прятала потрепанную тетрадь в резиновой обложке, куда тщательно записывала составы своих снадобий. Она говорила сыну, что эта тетрадь и эти стены – единственное, что он получит в наследство.

– Помни, – повторяла она, – женщины всегда будут, а особенно те, которые хотят казаться красивее, чем они есть на самом деле. Если ты будешь наблюдать, как я готовлю кремы, однажды ты сможешь зарабатывать на жизнь честным трудом, не причиняя никому вреда.