Она всерьез задумалась над тем, чтобы сделать несколько шагов вперед и позволить одному из огромных ревущих грузовиков, проносившихся в паре метров от нее, решить разом все ее мучительные вопросы, просто размазав ее по асфальту. Но в итоге отвергла эту мысль, убедив себя, что умереть раздавленной на какой-то забытой дороге в другой части света – это недостойный конец для той, кто покинула Ирак с твердой целью взорвать десятки янки.

На данный момент ей не удалось взорвать ни одного.

Даже не ранить.

Даже не напугать.

Как террористка-новичок, она оказалась полным провалом. В стране, где любой школьник мог раздобыть автомат и устроить бойню в своей школе, она, когда-то мечтавшая о массовой резне, не имела даже простого ножа, чтобы защититься от пьяного бродяги.

Она просидела на стене почти час, пока рядом не остановился потрепанный, покрытый грязью грузовичок, и из кабины не выглянул рыжий, полулысый мужик с кислым выражением лица, воняющий пивом, потом и хлевом. Он спросил резко:

– Сколько за минет?

– Что вы сказали? – спросила она, надеясь, что ослышалась.

– Я сказал, сколько за минет, – раздраженно повторил отвратительный тип. – Быстрое дело, вон там, за деревьями.

– Да пошел ты! – возмутилась она. – За кого ты меня принимаешь?

– А за кого мне тебя принимать, тупая шлюха, сидящая на обочине шоссе? – огрызнулся он. – Да пошла ты!

Оставшись снова одна, она пришла к выводу, что этот вонючий рыжий был совершенно прав, ведь она слишком часто видела сотни девушек, полуголых, ждущих клиентов на обочинах дорог.

Она не могла винить никого в том, что ее приняли за одну из этих бесчисленных проституток, и поэтому решила уйти, пробираясь через поле густой кукурузы, стебли которой доходили ей до груди.

К полудню жара стала невыносимой, и она решила прилечь среди зарослей, усталая, голодная, жаждущая и вся в поту.

Она снова задумалась, что, черт возьми, может делать иракская девушка с поддельным паспортом в самом сердце Северной Америки, учитывая, что она даже не была уверена, разыскивает ли ее полиция и где, черт возьми, она вообще находится.

«MRE»… Мауро Риверо Эльгоса.

«MRE»… Мауро Риверо Эльгоса.

Мауро Риверо Эльгоса… «MRE».

Мауро Риверо Эльгоса… «MRE».

Еще не исполнилось ему и трех лет, а он уже умел писать свое имя аккуратным, чистым и почти готическим почерком, а к пяти годам мог воспроизвести любой стиль письма, а также подделывать подписи матери, учителей и одноклассников с такой точностью, что, когда ему исполнилось десять, его лучший друг Эмилиано Сеспедес не мог не предсказать ему блестящее будущее в качестве фальсификатора.

Так же как некоторые люди рождаются с особым даром к музыке, живописи, литературе или ремеслам, Мауро Риверо Эльгоса обладал необыкновенной способностью подражать любому почерку, любому жесту, а особенно – любому голосу, даже женскому, что, несомненно, было результатом его безграничной наблюдательности.

Замкнутый, нелюдимый и молчаливый, он всегда оставался тенью среди теней, не упуская ни одной детали происходящего вокруг. Его мать – единственный человек, который знал его по-настоящему, – говорила, что ее сын был подобен гигантской губке, впитывающей все вокруг и возвращающей лишь тогда, когда считал нужным.

Он был любопытен ко всему, что могло пополнить его удивительный багаж знаний, но при этом ничто не увлекало его особенно. В один день его могло заинтересовать изучение физики, а на следующий – географии, астрономии или математики.

Один из немногих преподавателей, испытывавших к нему хоть какую-то симпатию, дон Леотло Арана, такой же серый и недоступный, как и сам Мауро, часто упрекал его за неспособность определиться с направлением, которое привело бы его к успеху. Он повторял до бесконечности старую пословицу: