Дверь открывается, и в палату входит медсестра в голубом скраббе. На её бейджике написано «Ханна Родригес, RN». В руках у неё планшет, а за ухом заправлена прядь тёмных волос. Её глаза – внимательные, но спокойные, в них читается привычка видеть пациентов в любых состояниях.

– Лилиан? – мягко уточняет она, останавливаясь рядом со мной.

Киваю, не отпуская бабушкину руку.

– Я старшая медсестра этого отделения. Доктор Сандерс скоро зайдёт, чтобы поговорить с вами. Как вы держитесь? – её голос тёплый, но профессиональный.

Сжимаю губы. Как держусь? Да никак. Я вцепилась в руку бабушки, ведь она моя последняя связь с детством, с безопасностью, с домом.

– Я… я не знаю, – голос звучит осипло, и я отвожу взгляд. – Она же поправится? Она будет… такой же, как раньше?

Ханна присаживается на край стула у монитора, нажав пару кнопок на экране.

– Её состояние сейчас стабильное, но, судя по показателям, был значительный кардиологический эпизод, – она говорит мягко, но без лишних обиняков. – У неё диагностирован инфаркт миокарда. Нам удалось стабилизировать её состояние с помощью нитроглицерина и внутривенной терапии, но доктор объяснит вам всё подробнее.

Слово «инфаркт» застревает у меня в горле, словно удушающий ком, который я не могу проглотить. Перед глазами вспыхивают страшные сценарии: бабушка больше не вернётся домой, её кровать в нашей гостиной останется пустой, её голос исчезнет из моего мира.

Я не могу этого допустить. Я не готова.

В голове всё звучит приглушённо, как будто кто-то опустил надо мной стеклянный купол. Моргаю, пытаясь осознать смысл сказанного.

– Но она жива? – мой голос дрожит.

– Да, Лилиан, она жива, – Ханна кладёт руку мне на плечо. – Но сейчас нам нужно следить за её состоянием и проводить дальнейшие тесты. Ей предстоит длительное восстановление.

Я киваю, но слёзы уже подступают к глазам. Я не хочу плакать, не хочу показывать слабость, но от одной только мысли, что бабушка могла…

Дверь снова открывается, и в комнату входит врач. Мужчина лет пятидесяти, с седыми висками, в белом халате. «Доктор Сандерс, MD» написано на его бейджике. В руке он держит планшет, и его взгляд внимательный, но не отстранённый – скорее сосредоточенный.

– Добрый день, Лилиан? – он садится на стул напротив меня, кладёт планшет на колени. – Я доктор Сандерс, кардиолог, который сейчас наблюдает вашу бабушку. Вы уже говорили с медсестрой?

Я киваю, сжимая руки в кулаки.

– Хорошо. Тогда я объясню подробнее. У вашей бабушки произошёл острый инфаркт миокарда. Мы стабилизировали её с помощью лекарственной терапии и оксигенотерапии. Сейчас её состояние контролируемое, но нам нужно провести коронарографию, чтобы оценить степень повреждения сосудов. Возможно, потребуется ангиопластика.

– Это… операция? – мой голос дрожит.

– Минимально инвазивная процедура, – доктор кивает. – Через катетер в артерию вводится специальный баллон, который расширяет закупоренный сосуд. В некоторых случаях устанавливается стент. Мы обсудим это подробнее после обследования.

Киваю, но в груди всё сжимается от страха. Холод пробегает по спине, ладони становятся липкими, а пальцы предательски дрожат. Воздуха будто не хватает, как будто я нахожусь под водой, и чем больше пытаюсь дышать, тем тяжелее становится в груди.

– Она очнётся?

Доктор смотрит на меня с лёгким сочувствием. Его губы чуть поджаты, а брови едва заметно сведены. В голосе нет излишней мягкости, но он говорит размеренно и уверенно, словно хочет передать мне часть своего спокойствия.

– Она сейчас под лёгкой седацией, чтобы минимизировать нагрузку на сердце. Вы можете остаться с ней, но она, скорее всего, пока не будет осознавать ваше присутствие.