– Вы позволите? – спросила я, указывая на окно.

– Конечно, деточка. Открой. Только все равно от духоты не спасешься. Лето же.

Я прошла до окна, отодвинула занавеску и с удивлением обнаружила, что оно деревянное, не единожды крашенное, и с усилием открыла форточку. Ветер сразу проник в комнату, стало легче дышать.

Я расспросила у бабы Нюры об удобствах, и поинтересовалась, сколько будет стоить снять эту комнату. Ей не приходилось ее арендовать за деньги, и она была согласна на любую сумму, которую посчитаю нужным заплатить. Я прикинула, сколько такое жилье без удобств может стоить. Бабулька выглядела хорошей женщиной, не хотелось ее обидеть, но и дорого платить резона не видела.

– Двести за сутки, устроит вас, баба Нюра?

– Двести, так двести. Документы-то дашь посмотреть? Договор как заключать будем?

Я взглянула на нее взволнованно: не планировала никому показывать свои документы. Приехав под другим именем, мне не хотелось, чтобы кто-то знал, как меня зовут на самом деле.

– Баба Нюра, давайте я накину вам еще полтинник сверху за сутки, и мы забудем про документы, хорошо?

Я улыбнулась ей своей самой очаровательной улыбкой.

– Уж не преступница ли ты какая? – встревожилась женщина.

– Баба Нюра, разве я похожа на преступницу? Просто документы у меня сейчас на изготовлении. Украли их. Не могу предъявить.

– Так дают какую-то справку, пока их нет.

– Дают. Но с собой нет. Дома забыла.

– Как ты приехала без документов?

Чтобы скрыть свое волнение, я принялась снова оглядывать комнату.

– На попутках.

– Звать-то тебя как?

– Ева. Петрова Ева Андреевна.

Фамилию взяла от деда Ванечки, а имя возникло само собой. Выбирала на букву «Е». С каким-нибудь смыслом. И почему-то первая женщина на земле по библейскому сюжету приглянулась мне больше всего.

– А зачем в наши края пожаловала, Ева?

– Баба Нюра, давайте попьем чай, и я вам все расскажу.

– А давай.

Мы вышли из комнаты. Я помыла руки в раковине на кухне, а баба Нюра поставила кипятить чайник на плиту. Электрического у нее не оказалось.

– Ты, если вечером помыться хочешь под душем, тебе бы надо с утра воду набрать в бак, чтобы нагрелась за день. Солнца сегодня нет, но все равно согреется.

– А воду где взять? В колодце, в колонке, ведрами натаскать?

Баба Нюра рассмеялась.

– Ты думаешь, у нас тут совсем нет цивилизации? Зачем ведрами? Шланг есть. У других-то и дома есть душ и туалет. Мне соседи предлагали подсобить, тоже удобства внутри сделать, да я как-то привыкла без этого обходиться. Чего дома сырость разводить?

– Вы не молодая. Дома, наверное, проще было бы.

– Ты поди городская? Сможешь в таких условиях жить?

– Думаю, смогу.

Я вспомнила, как мы ездили с Игорем по станицам, и в некоторых домах, где мы останавливались, тоже не было никаких удобств – меня это не напрягало.

Я вытерла руки и села за стол на табурет.

– А то смотри, может, тебе лучше к Глебу?

– К Глебу?

– Да, есть тут у нас один паренек. Живет один, со всеми удобствами. И комната свободная есть. У него как родители померли, так никого в дом и не привел. Живет бобылем. Глядишь, понравится он тебе, а?

Баба Нюра подмигнула мне.

– Нет, баба Нюра, мне лучше здесь.

– Замужем?

Она глянула на мою правую руку.

– Нет. Я вдова.

– Ух, и давно?

– Больше года.

– А детки-то есть?

Она дошла до холодильника, достала из него банку с клубничным вареньем, поставила передо мной на стол. Вынула из шкафа небольшую вазочку и знаком дала понять, чтобы я налила в нее варенье.

– Детки есть. Двое. Дочь и сын.

– Значит, к нам ненадолго. А что ищешь в наших краях?

Баба Нюра продолжала крутиться на своей маленькой кухне и наложила со сковороды тех самых оладий, аромат которых расположил меня к ее дому.