Воздух вокруг казался застывшим, густым, почти ощутимым на ощупь, насыщенным тревожным ожиданием и тревогой. Казалось, сама природа затаила дыхание, боясь нарушить хрупкий баланс между жизнью и угасанием, который удерживал этих детей на грани бытия.

Лидия резко выдохнула, собирая в кулак своё самообладание.

– Я должна осмотреть их, – тихо сказала она. – Это поможет понять, что с ними случилось.

Антонио встал рядом, готовый поддержать её. Священник склонил голову и начал молиться, а Лидия опустилась на колени, готовясь к самому тяжёлому испытанию в своей жизни.

Лидия, прикрывая нос рукавом как импровизированной маской, медленно подошла к лавке, где лежали дети. Запах в комнате становился всё более удушающим, но она старалась держать себя в руках. Пальцы её дрожали, когда она осторожно коснулась лба одного из детей.

– Горячие, – прошептала она и обернулась к Антонио. – Антон, открой ставни, мне нужен свет.

Антонио кивнул, молча, направился к окну. Его движения были спокойными, но взгляд настороженным. Он понимал, что его акцент может выдать их с головой, поэтому предпочитал действовать без слов.

– Что вы делаете? – резко вмешался священник, сдвигая брови. – Это опасно! Вы не должны прикасаться к ним!

– Чтобы осмотреть детей, мне нужен свет, – спокойно, но твёрдо ответила Лидия, не отрывая взгляда от мальчика. – В полумраке я не смогу ничего разобрать.

Отец Фёдор замер, на мгновение, задумавшись, а затем тяжело вздохнул и перекрестился.

– Да будет так. Но я всё равно молюсь, чтобы вы не принесли на себя эту заразу.

Антонио тем временем открыл ставни, и свет хлынул в комнату. Картина, которая предстала перед ними, заставила всех невольно задержать дыхание.

Свет озарил грязный пол, покрытый слоем пыли и мусора. На двух соединённых вместе лавках, укрытых одеялом, лежали двое детей. Их тела были худыми, измождёнными, лица – бледными и осунувшимися. Красная сыпь покрывала кожу, местами переходя в тёмные, болезненные пятна.

Лидия застыла, оглядывая эту ужасную сцену. Её сердце бешено заколотилось, но она заставила себя сохранять спокойствие.

– Это… это тиф, – прошептала она, скорее себе, чем кому-то ещё.

– Что вы сказали? – нахмурился священник, подошёл ближе и взглянул на неё с подозрением. – Тиф? Вы уверены? Это не кара господня?

Лидия подняла взгляд на него. В её глазах читалась смесь усталости и твёрдой уверенности.

– Отец Фёдор, это болезнь. Ни кара, ни проклятие, а обычная, но смертельно опасная болезнь. Она передаётся через грязную воду, плохую гигиену…

– Нет! – перебил её священник, возмущённо качая головой. – Господь наказывает нас за наши грехи! Разве может человек, смертный и слабый, осмелиться спорить с волей Всевышнего?

Лидия тихо вздохнула. Она понимала, что спорить с ним сейчас бесполезно. Её задача была не в том, чтобы переубедить, а в том, чтобы спасти.

– Хорошо, – мягко ответила она, опуская глаза. – Но если вы позволите, я попробую помочь. Даже если это кара, разве не наш долг бороться за жизнь?

Священник молчал, глядя на неё в раздумьях. Затем он кивнул, хотя его лицо всё ещё оставалось угрюмым.

Антонио, всё это время стоявший в стороне, тихо подошёл ближе и осторожно коснулся плеча Лидии, словно говоря ей без слов: "Ты справишься". Она обернулась и благодарно кивнула ему.

Лидия вновь обратила взгляд на детей. Она аккуратно сняла одеяло, чтобы лучше осмотреть их. Мальчик и девочка выглядели совсем истощёнными.

– Мы начнём с малого, – пробормотала она, словно размышляя вслух. – Вода. Чистая вода. Это первое, что им нужно.

Она повернулась к Антонио:

– Нам нужно найти воду, безопасную для питья. И травы… ромашку, шалфей, всё, что может снять воспаление.