А утром опять все повторялось по кругу. Хотелось все бросить, уйти, сил не было, чтобы с этим бороться. Порой он украдкой плакал, жалея себя, проклиная тот злополучный вечер, ту страшную аварию. Иван думал, раздраженно ругая себя, задавая себе вопросы: «Как справляется этот парень Кузя, ведь он ниже меня, такой, кажется, тощий и хлипкий, как он не падает духом? Откуда у него столько сил?»

Тот полигон Зима запомнил навсегда. Две самые трудные недели в его жизни прошли именно там. Сейчас, конечно же, он понимал, что это были цветочки, и все, что они тогда изучали, сейчас ему пригождается каждый день.

– Парни, на улице темнеет, надо что-то решать, – заговорил Инженер.

– Да, тут оставаться опасно. Если нас вычислит хохол, начнут крыть, а домик ни о чем, – поддержал Лысый.

Кузя пнул лежащий на полу ковер:

– Может, посмотрим, что под ним?

Отодвинув ковер, под ним нашли небольшой квадратный люк. То был лаз в подвал. Парням очень повезло. Под всем домом оказалось достаточно большое помещение. Оно было обложено старым, подернутым ржавчиной, кирпичом. Стены сырые, покрыты плесенью, на них застыли крупные капли воды. Периодически две соседние капли сливались в одну и под своим весом скатывались вниз по стене, оставляя за собой длинную мокрую полоску. В одной из стен был оборудован выход во двор, что, конечно же, радовало. Ребята спустились вниз. Инженер оставил одного человека наверху, чтобы он, укрывшись вблизи дома, наблюдал за подходами и в случае опасности мог предупредить остальных. Вечерело, на улице заморосил мелкий противный дождь. Небо затянуло тучами. Стремительно опускались сумерки. В подвале было холодно, неприятный запах плесени вызывал отвращение. Связь с трудом пробивалась сквозь стены, приходилось кричать в рацию одно и то же несколько раз. На Инженера вышел Батёк и сказал, чтобы парни выходили на точку, которая была на стыке промзоны и частного сектора, около небольшой рощицы. В одиннадцать больших за ними прибудет мотолыга, привезет смену и заберет их. Оставалось несколько часов, и бойцы, опустившись на холодный земляной пол, стали ждать. Сидели молча, каждый думал о чем-то своем. Время тянулось нестерпимо медленно. Иван периодически поглядывал на часы, ему не терпелось убраться из этого дома. Ближе к назначенному времени все вылезли из укрытия. На улице было темно. Звезд на небе не видно. Дождь прекратился, но в воздухе стояла мелкая водяная взвесь, словно кто-то обильно распылил из пульверизатора воду, и она неподвижно застыла, не подчиняясь законам гравитации. Ребята направились в сторону промзоны, куда вскоре должен был приехать МТЛБ. Они шли друг за другом по узкой тропинке, огибая редкий кустарник, разрушенные частные дома, проходя сквозь разбитые заборы. Наконец вышли на небольшое открытое пространство. Неожиданно зашипела рация:

– Инженер, в вашем районе «птичка»…

Конец фразы никто не услышал – раздался выстрел, за ним сразу – взрыв: по ним начал работать танк! Парней раскидало взрывной волной, как щепки. Тут же откуда-то из темноты начал долбить крупнокалиберный пулемет. Бойцы двигались на расстоянии друг от друга, снаряд врезался в землю в нескольких метрах от шедшего последним Кузи. Парни прижались к земле, перекатываясь, пытаясь найти хоть какие-то углубления, прятались. Они доставали накидки с защитой от тепловизора, укрываясь ими, замирали, чтобы враг думал, что они неживые. Но танк продолжал стрелять в их сторону, так же истошно долбил пулемет. Инженер, придя в себя от оглушительного взрыва, спокойно сказал в рацию:

– По нам «свинка» работает и, видимо, «Брэдли».