– И ты?

– Я тоже верю. Хотя бы иногда.

Он протянул ей рисунок. Она взяла. На нём была пара – их силуэты, на фоне холмов, которых в Грузии никогда не было. Но они стояли рядом. И это было правдой.

***

Место, куда он её привёл, оказалось неожиданным: старая терраса, заброшенный ресторан, на крыше многоквартирного дома. Здесь давно никто не ужинал. Пыль, осколки стекла, но оттуда открывался лучший вид на город: мост, храмы, улицы. Вся Тбилиси – как на ладони. Но не туристический. Настоящий.

– Я приходил сюда, когда не мог дышать, – сказал он. – Не знаю, почему. Просто… здесь легче.

– А теперь?

– А теперь мне хочется, чтобы ты знала, где мой воздух.

Она подошла к перилам. Ветер трепал волосы. Он встал рядом.

– Можно тебя кое о чём спросить? – произнёс он.

– Конечно.

– Если я вдруг снова исчезну. Не умышленно. Просто… мозг выключится, и я не узнаю тебя. Что ты сделаешь?

Она не отвела взгляда от горизонта.

– Я снова найду тебя. Даже если ты станешь другим. Потому что теперь я знаю, как искать.

Он сжал её ладонь. Долго не отпускал.

***

Но этот вечер был не только их. Где-то недалеко, в том же квартале, в квартиру №9 на первом этаже вернулась женщина – тонкая, с короткими светлыми волосами и папкой документов в руках. Её звали Екатерина Гринберг, и она была не просто новым персонажем – она была той, кто знала Николоза ещё до того, как он исчез. Но он не знал её.

Катя открыла ноутбук, набрала в поисковике его имя – то, которое она знала: Александр Орбеладзе.

Но результатов было всё меньше. Лишь одна старая заметка: «Пропал архитектор. Машина найдена на обрыве. Предположительно – погиб».

Она прикрыла глаза. И сказала в пустоту:

– Ты жив. Я чувствую. Но если ты забыл всё – значит, я должна напомнить. Даже если ты теперь – чужой.

Авлабари, вечер. Квартира №9. Екатерина.

Катя положила ноутбук на стол и прошлась по квартире. Всё казалось меньше, чем она помнила. Потолки ниже, стены туже, запах другой. Лишь окно всё ещё выходило на тот же двор, где когда-то вешали мокрое бельё на старую верёвку, а вечером дети гоняли мяч, пока матери кричали из окон, чтоб шли есть.

Она открыла папку. Там были старые фотографии: конференция в Вене, их с Сашей проект – те самые модели с окнами, которые он так любил. На обороте одной – его надпись: "Каждый дом – это попытка построить свою душу снаружи."

Катя сжала снимок. Он был её. Не влюблённым, не романтическим, но – ей доверял. После аварии, когда всё исчезло, она искала его почти полгода. Потом – отпустила. Формально. Но внутри что-то не отпускало.

Её научили: если хочешь найти – ищи. Но если находишь – будь готова, что не узнаешь.

И сейчас… он здесь. Она уверена. Но его зовут Николоз, и у него другая женщина рядом.

Вера. Катя уже знала имя.

Катя включила телефон, открыла голосовые записи.

– Саш, это Катя. Ты не обязан помнить. Но я обещала, что скажу, если однажды снова услышу о тебе. Ты жив. Ты здесь. И я рядом. Просто… когда будешь готов.

Она нажала "Сохранить". Но не отправила. Пока.

***

В мастерской.

Вера проснулась на кресле. В комнате пахло лавандой и лаком – странное, но тёплое сочетание. На столе лежал плед. Николоза не было. Она вышла на улицу. Дождя не было, но воздух всё ещё хранил его влажность. Внизу, у двери, стояла женщина – та самая. Незнакомая, но с лицом, в котором было что-то… знакомое. Не визуально. В энергетике. В опасности.

– Доброе утро, – сказала она, спокойно. Без фальши.

– Утро, – коротко ответила Вера. Слова шли не из рта, а из позвоночника.

– Я… ищу одного человека. Возможно, он сейчас здесь. Его зовут Александр Орбеладзе.