Зайдя в комнату, Дмитрий взглянул на огрызки бутербродов, пролитую водку и стёкла, валяющиеся на полу. Развернулся и, шагнув к прихожей, наткнулся глазами на исцарапанный ламинат, засыпанный штукатуркой. Почесав затылок, прошёл на кухню, принял четыре таблетки валерьянки и запил корвалолом. Затем, присев на табуретку, обратил внимание на письмо, лежащее посреди стола.

– Ну да! У меня же ещё письмо есть. Как же я не догадался, что вечер на этом не закончен. Наверное, этот день будет длиться вечно. Где же я так сильно нагрешил?

На письме был обратный адрес: «Княжество людских устремлений, верховный наместник северного и западного полушарий Абриэль».

Дима вскрыл конверт и начал читать: «Дорогой друг, вы порядком нагрешили, да и должок за вами. Настоятельно рекомендую вам явиться завтра к двенадцати часам в парк Гоголя. Буду ждать вас у пруда с лебедями. Наденьте чёрный шерстяной костюм-тройку и белые ботинки. Не забудьте захватить шкатулку. С большим приветом, Абриэль».

Дима отложил письмо и почесал затылок.

– Какой костюм, какие тапки? У меня и костюма отродясь не было. На свадьбу и то в прокате брал. И почему я должен куда-то идти?

– Что-то вы весь чешетесь. Вам не мешало бы помыться, – раздался вкрадчивый голос за спиной.

Дмитрий обернулся и увидел огромного рыжего кота. Животное было в сером пиджаке, на шее бабочка, а из кармашка торчала красная гвоздика. Брюк на нём не было. Кот стоял на двух задних лапах, а в передней держал ломаный лорнет с одним окуляром, поднося его то к одному, то к другому глазу.

– Скажите, милостивый государь, а нет ли у вас жидкой валерьянки? Меня пригласили на один светский раут, и я там познакомился с одной миленькой кошечкой. А из напитков только водка да ликёр. Мне ей даже предложить нечего. Ох уж эти люди, только о себе и думают. Это вот свинье безразлично, что есть и пить.

– Какой свинье?

– Ну крысе… Кстати, я прибрал за ней. А ламинат выкинул. Сейчас в моду входят ковры. Я вам постелил чудеснейший коврик. На нём отображена Сикстинская Мадонна. Будете об неё ноги вытирать. Если, конечно, унесёте.

– Ты кто?

– Я-то кот! Балберит меня зовут. Мне было велено доставить вам костюм и белые туфли-казаки. Вот полюбуетесь.

Он выложил на стол ботинки.

– Да, очень красивые, с золотыми бляхами, я посмотрю. А шпоры-то зачем? – проговорил Дима, глядя на кота. – Я что, в парк на коне поскачу?

– Да нет, про коня ничего не говорили. Но если надо, могу с утра к подъезду подогнать. Вот только надо будет не забыть овса дать. Он у нас на голодный желудок жутко несговорчив, может и лягнуть.

– Да не собираюсь я завтра ни в какой парк идти и уж тем более скакать! Мне на работу надо.

– Ну о работе можете не беспокоиться. Ваше заявление уже подписано сегодняшним числом. Так что завтра вы совершенно свободны. А идти придётся, иначе мы сами к вам придём. А уж мы придём, не сомневаетесь.

– Да я на вас заявление напишу!

– Интересно какое? Так и вижу ваше заявление: «На меня совершили грубый наезд одноглазый почтальон, пьяная крыса по кличке Свинья и кот с лорнетом». А может, вы напишите, как вчера вечером ударили по лицу капитана полиции Попыхайло, отняв у него табельное оружие?

– Какой ещё Попыхайло?

– Да тот самый, которому вы за столом в гостях у приятеля усердно подливали горячительное. Тут-то сразу и вскроется ваш злой умысел. Вы споили полицейского, чтобы украсть пистолет для дальнейшего ограбления банка. Нет, в банке вас могли подстрелить, и вы решили ограбить ювелирный магазин. Вот и шапочкой запаслись, – кот выложил на стол маску бэтмена. – На данный момент Василий Приходько сидит дома и вспоминает, куда же он дел табельное оружие. Так, глядишь, и вспомнит к завтрашнему дню. Никуда ты не денешься, Задрищенко, – кот хлопнул по столу лапой, глядя в глаза Димы. – Завтра оденешься в костюмчик и явишься в парк. И не советую заходить в забегаловку по дороге. А проблему мы твою решим.