Мы оба замираем.

– Это кто? – в голосе Ветрова слышна злость.

– Понятия не… – Но договорить не успеваю, так как слышу, что дверь начинают открывать ключом. – Господи, только не это!

Начинаю дёргаться под Ветровым в панике.

– А ну, успокоилась! – рявкает Ветров и стискивает меня в объятиях на кровати. – Кто это?

– Отпусти, идиот! Это родители приехали. Сегодня Рождество, – шиплю я на него, замечая и в его глазах осознание оплошности.

– Чьи родители? – спрашивает, но всё же отпускает.

Я, быстро выскользнув из кровати, начинаю метаться по комнате.

– Мои, Ветров. – Смотрю на него и вижу, что он даже не собирается вставать, всё так же лежит в расслабленной позе, подперев голову рукой. – Поднимайся! И быстро… Господи, куда его прятать? – рычу я в потолок.

– Любонька, ты дома, дочка? – слышу мамин голос из коридора.

– Ты меня прятать собралась? – удивлённо вскидывает бровь этот придурок.

– Семён, я тебя умоляю, исчезни так, чтобы они тебя не видели, – начинаю молить его я.

– Поздно, Любаш, – говорит Ветров, а я слышу за спиной писк мамы.

– Ой. Ты не одна…

Опускаю голову и закрываю лицо руками от стыда и всей патовости ситуации.

– Здравствуйте, – отвечает Ветров. И слышу, что достаточно бодро, но поднять голову нет сил.

Сколько бы лет ни было женщине, но знакомство левого мужика с её родителями – это всегда полная задница.

Мой папа – человек бывалый. Многое за свою жизнь повидал. Но самое главное – он широкой души человек. Ветеран труда. Любящий муж. Замечательный папа и невероятный дедушка.

И сейчас этот седовласый высокий мужчина сидит за одним столом с Ветровым и не сводит с него испытывающего взгляда. А я чувствую себя, как тогда, когда знакомила его с Сашей.

На кухне стоит полная тишина. Я рот не могу открыть, потому что мне стыдно. А мама не мешает папе представлять в воображении все казни мира, что он совершает с Ветровым.

– Глеб в курсе? – вопрос отца заставляет меня подпрыгнуть на месте от испуга, а нож в руке, которым я режу хлеб, чуть по пальцам не проехал.

– Аккуратнее, дорогая. – Я слышу голос Ветрова, и так мне хочется, чтобы он провалился сквозь землю.

Но я только бросаю на него убийственный взгляд, а после отвечаю папе:

– Пап, здесь нет смысла быть в курсе. Семён просто зашёл в гости, узнать о моем здоровье, и всё. У нас ничего нет, – стараюсь говорить спокойно, но голос все равно дрожит.

– И поэтому ты была с ним в комнате, в расстегнутой рубашке, – добавляет папа, всё также сверля взглядом Ветрова, который, по всей видимости, даже не понимает, что сейчас происходит.

– Папа, ты преувеличиваешь…

– Любаш, ну мы взрослые люди. Зачем оправдываться? – выдает Ветров, перебивая меня, а я дар речи теряю.

– Ой, мама дорогая, – доносится рядом шепот мамы, которая всё это время тоже пытается резать колбасу, но что-то у неё идёт не так.

– Мирон Борисович, – Ветров обращается к моему папе достаточно спокойно и даже как-то беспечно, – я же не против официально спросить у вас, можно ли мне встречаться с вашей дочерью. Но вам не кажется, что это будет неуместно?

Смотрю, как у папы сжимается челюсть, и даже боюсь представить, что сейчас может начаться.

А ещё меня напрягает то, что Ветров знает моего папу по имени-отчеству.

– Ветер, скажи, я похож на того, кто желает своей дочери зла? – строго спрашивает папа.

А у меня холодный пот выступает на спине. Я слышала о бурной молодости моего папы, но только из рассказов дяди и дедушки.

– Мироша, – шепчет побледневшая мама, а мне становится и вовсе не по себе.

– Тихо, Галочка. Сейчас разговаривают мужчина и вот этот. – Папа зло кивает в сторону Ветрова, который сжимает руки в кулаки, да так, что костяшки белеют.