Кофе с Любовью Лина Мак

***

– Ой, Люба, Люба, моя голуба… – напеваю себе под нос, спускаясь по ступенькам, так как лифт у нас снова сломан.

Ну что сделаешь, если дом у нас немного неновый. А если точнее, то ремонта в нём не было с рождения моего мальчика, а ему в этом году уже восемнадцать. Кстати, а где он?

– Глеб! – кричу, подняв голову.

– Бегу, мам, – слышу в ответ и улыбаюсь.

Он у меня уже полгода как студент юридического. Сколько мне стоило нервов, денег и усилий, чтобы сын поступил, куда мечтал, но я справилась. И очень даже горжусь собой.

– Догнал, – слышу весёлый голос сына в спину, и он меня обнимает.

– Сынок, я сейчас свалюсь, – смеюсь я. – Мать твоя слишком стара для таких обнимашек на ступеньках. Смотри, упаду – здесь землетрясение случится.

Глеб хохочет со мной вместе, а после чмокает меня в щеку и нежно говорит:

– Ты у меня самая красивая, мам. Ну, разве что моя Любаша немножечко красивее. – Он показывает пальцами небольшую щёлочку, через которую смотрит на меня, а я начинаю смеяться ещё громче.

– Вот нужно же было тебе встретить девушку, и тоже Любу.

– А Любы все красивые, упрямые и невероятные. Как я мог пропустить моё солнышко, которое зовут как мою мамулю! – Глеб зажмуривается и растягивает губы в улыбке.

– Вот же ты подлиза. – Я легонько хлопаю его по животу, а он быстро пробегает вперёд, открывая мне дверь.

Так, переговариваясь, мы с сыном идём в сторону нашего кафе, которое находится за углом дома. Это моё детище. И дороже него только мой сынок. Я открывала это кафе, когда была совершенно разбита и не могла представить, как жить дальше. Но сейчас это моё место силы.

Только сворачиваем за угол, как нам навстречу важной походкой выходит огромный мохнатый рыжий кот по кличке Ральф.

– Ральфик, ты скоро будешь колобком кататься, – хохочет Глебушка, пытаясь взять кота на руки.

Но он у нас очень привередливый мальчик, и только по желанию идёт на руки. Ральф отпрыгивает в сторону от Глеба, а я замечаю, как из-за угла выруливает чёрный джип, который начинает резко заносить на заснеженной дороге, и он мчится как раз в нашу сторону.

Сердце сжимается так болезненно, что в глазах искры начинают мельтешить, но вот с реакцией у меня всегда было хорошо.

Делаю резкий шаг к Ральфу и, схватив кота за шкирку, отбрасываю в сторону и отталкиваю Глеба к стене. А вот меня машина цепляет. Нет, боли я не чувствую, но в сугроб заваливаюсь с такой силой, что меня ещё и сверху снегом присыпает.

– Мама! – слышу крик Глеба, а у самой в голове: «Слава богу, что оттолкнула их». – Мамочка. – Глеб вытаскивает меня из сугроба, а я стараюсь улыбнуться сыну, отплёвываясь от снега.

– Всё в порядке, сынок.

– Куда прёшь, идиотка! – слышу крик из открывшегося окна машины. – Вообще оборзели бабы. Под колёса уже прыгают.

– Слышь, ты…

– Не нужно, сынок, – останавливаю я Глеба, который дёрнулся к машине.

Мы хоть и правы, но с этими товарищами лучше не связываться.

– Извините, – шиплю я сквозь зубы, а у самой желание в глотку вцепиться этим браткам. Охамели сволочи. Шастают по местным заведениям и, пугая людей, мзду берут. Только толку от этой мзды нет никакой.

Вроде уже не девяностые, но в нашем городке об этом, вероятно, забыли. Хотя мне ли судить. Все хорошо жить хотят.

– Пойдём, сынок. – Я беру Глеба под руку.

– Мам! – тянет сын, указывая на машину, которая тронулась с места и проехала мимо нас ещё раз, только теперь не спеша.

Я же не смогла сдержаться и бросила презрительный взгляд в полностью чёрное окно. Чувство, что меня осматривают, настолько реально, что даже дрожь проходит по телу.

Подойдя к двери кафе, я только сейчас замечаю, что Ральф у Глеба под мышкой.

– Ты зачем кота так сжал? – спрашиваю, улыбаясь.

– Ой, Ральф, – встрепенулся Глеб, – прости, дружище. Весёлое у нас утро сегодня.

Не то слово. Но пока сын отряхивает Ральфа и оставляет его на улице, я вхожу вовнутрь.

Моя неизменная напарница, Ольга Ивановна, уже на месте. Женщина на пенсии, но так и не ушла от меня. Мы с ней вдвоём работаем вместе уже больше десяти лет. Она на кухне, а я за стойкой.

– Любушка, доброе утро, – кричит мне Ольга Ивановна, выглядывая в дверь.

– Доброе, дорогая. Как прошли ваши праздники? – спрашиваю я.

Сегодня только третье января, а моя помощница уже на кухне.

– Хорошо, Любушка. У внуков погостила. Отдохнула, пора и честь знать. Да и как ты здесь без меня? – улыбается она мне, вынося на тарелочке слойку с сыром.

Ох, нужно всё же взять себя в руки да на диету сесть, а то я скоро и в пятидесятый не буду влезать. Хотя мне многие говорят, что с трудом верится, что у меня такой размер. Да только никто не учитывает, что только благодаря моим генам я могу похвастаться тем, что ещё не превратилась в колобка.

Ну да ладно. Кофе и слойка. Можно же с утра?

– Мам, я к Любаше. Она меня уже ждёт, – говорит сын и, снова поцеловав меня, откусывает слойку. – Вы, как всегда, на высоте, тёть Оль. Я побежал.

– Вот оболтус, – улыбается Ольга Ивановна. – А ты кушай, Любонька.

– Оболтус, но счастливый, – улыбаюсь я, глядя вслед сыну.

– Ты что-то пригорюнилась.

– Да сегодня с утра ребятки местные, Ветрова, чуть не сбили. Еле успела оттолкнуть Ральфа и Глеба с дороги, – рассказываю я, а в ответ слышу ойканье да плевки Ольги Ивановны.

– Вот ироды. Когда они уже успокоятся? – негодует женщина.

А повернувшись в сторону огромного окна, замечаю, как возле нашего кафе останавливается их машина.

– Идите, Ольга Ивановна, испеките слоек. Нам нужно будет скоро встречать посетителей, а мне нужно снова мзду отдавать. – Я отправляю Олю Ивановну на кухню, а сама разворачиваюсь к входу, где зазвенел колокольчик, и немного даже теряюсь.

На меня смотрят колючие глаза мужчины, который выше меня больше, чем на голову. Он обводит меня взглядом, а после осматривает помещение. На нём укороченное чёрное пальто, припорошённое снегом, расстёгнутое. Нахальная улыбка на губах, которую так и хочется стереть молочником, который сжимаю в руках.

И да, я прекрасно догадываюсь, кто стоит передо мной.

Это сам Семён Ветров. Но вот с каких пор он катается по местным заведениям?

– А здесь уютно, – звучит раскатисто-бархатный голос, который совершенно не вяжется с его внешним видом.

Но я только приподнимаю бровь и, выдавив из себя улыбку, чётко говорю:

– Добро пожаловать в кафе «Кофе с Любовью». Что желаете?

Ветров же медленно приближается к барной стойке, подходит вплотную, упирается в неё руками, наклоняется ко мне и тихо выговаривает:

– Тебя, Люба. – И его губы растягиваются в оскале, улыбка исчезает с моего лица, так как после следующей фразы этот товарищ тоже теряется:

– А молочником по морде не сходить вам, товарищ Ветров?

***

– Вы что, сука, совсем страх потеряли? – рявкаю на пацанов, которые стоят перед столом.

Хочется голыми руками их разорвать, Но стараюсь сдерживаться. И так толковых не найдёшь в наше время. Только эта троица и осталась.

– Прости, шеф. Мы честно старались, но она всё время убегает, – вздыхает Серый, а я от злости бью рукой по столу.

– Ты что-то попутал? – поднимаюсь со своего места, опершись о стол. – Я вас троих отправил проследить за своей девочкой, а вы даже с этим не справились! Вы уже три месяца не можете мне сказать, кто ошивается возле Любочки! Я вам за что плачу?

– Шеф, мы все узнаем, – быстро выговаривает Андрей.

Он самый молодой в этой троице. Немного нахальный, но я и сам таким был. А вот Люба его терпеть не может. И я не идиот, вижу, что моя девочка уже стала совсем взрослой. Даже у моих пацанов голову сносит от неё. Но этим я отстрелю все их отросшие части и сожрать заставлю, если тронут мою малышку. А вот то, что у Любы появился кто-то левый, совсем плохо.

И эта мелочь начала регулярно сбегать от ребят. С кем-то проводит время, приносит разные подарочки и постоянно переписывается по телефону.

Я уже пробовал даже в телефон её залезть, но, когда Люба увидела, что я взял его, истерика была такой, что я неделю не знал, как подойти к ней.

– Вон пошли! – рявкаю на ребят, а сам, откинувшись на кресло, рассматриваю стол.

Ленивым взглядом осматриваю кабинет и, как обычно, взгляд падает на фото, где в моей жизни ещё было много счастья.

Это последнее фото, где у нас с Любой была полная семья. Улыбающаяся измученная родами Маринка держит новорождённую Любочку на руках, а рядом я прижимаю их к себе. Столько счастья было тогда у нас и всё в мире казалось невероятным. Мне кажется, это было в прошлой жизни.

А вот из роддома забирал Любу только я. И эти воспоминания каждый раз проходят по сердцу, как впервые. После родов начались какие-то осложнения и мою Марину спасти не смогли. В тот момент я думал, что моя жизнь закончилась. Но я справился. В какой-то степени благодаря моей маме, где-то помогала бабушка Марины, которая какое-то время жила со мной в квартире. Однако дальше я уже был сам по себе. Все бантики, заколочки, юбочки, первые утренники, выпускные, первый класс, первые сбитые коленки…

Даже дрожь прошла по спине от воспоминаний. И сейчас я, должен мириться с тем, что какой-то неизвестный хрен будет увиваться рядом с моей девочкой? И улыбается она теперь ему. И бежит на свидания…

Моя дочь ходит на свидания! Когда она поступала на юридический, я даже представить не мог, что в нашей размеренной жизни произойдёт армагеддон. Люба никогда не интересовалась мальчиками. Всегда была безразлична. Всегда бежала ко мне с любыми проблемами. Даже первые месячные я переживал вместе с моей девочкой. И это была такая жопа…