Его адвокат произносил последнее слово защиты – сбивчивое, неубедительное. Все технические аргументы разбивались о "неопровержимые доказательства", все попытки объяснить истинное назначение защитного кода выглядели жалкими оправданиями.

– Ваше последнее слово, подсудимый, – голос судьи вывел его из оцепенения.

Алексей встал. Он чувствовал на себе десятки взглядов: сочувствующих, осуждающих, любопытствующих. Где-то среди них был взгляд Кати – единственный, который имел значение.

– Я не буду пытаться что-то доказывать, – его голос звучал неожиданно твердо. – Те, кто знает правду, уже сделали свой выбор. Я создал алгоритм, который мог изменить мир к лучшему. Теперь он станет оружием в чужих руках. Это мой единственный просчет. Единственная вина.

Он сел. В зале повисла тишина, нарушаемая только скрипом кресла судьи.

– Суд удаляется для вынесения приговора.

Два часа ожидания растянулись в вечность. Алексей наблюдал за Михаилом, который тихо переговаривался с Державиным. За Юлей, нервно теребившей край шарфа. За командой разработчиков, сбившихся в углу зала.

Наконец судья вернулся.

– Встать, суд идет!

Приговор зачитывали долго. Перечисление статей, отягчающих обстоятельств, размера ущерба. Все это сливалось в монотонный поток, пока не прозвучала главная цифра.

– …приговорить к пятнадцати годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии строгого режима.

В зале раздались приглушенные возгласы. Пятнадцать лет – максимальный срок по этой статье. Где-то сзади послышался женский плач.

Алексей не обернулся. Он смотрел прямо перед собой, чувствуя, как внутри что-то обрывается. Пятнадцать лет. Ему будет сорок три, когда он выйдет. Если выйдет.

В следственном изоляторе

– К вам посетитель, – объявил охранник.

Катя ждала его в комнате для свиданий. Она похудела еще больше, но глаза горели решимостью.

– Я буду ждать, – сказала она вместо приветствия. – Сколько потребуется.

– Нет, – он покачал головой. – Не будешь.

– Но…

– Послушай меня, – Алексей подался вперед. – Тебе двадцать шесть. Ты красивая, талантливая. У тебя вся жизнь впереди. Я не позволю тебе потратить её на ожидание.

– Это мое решение!

– Катя, – он произнес её имя как молитву. – Милая, послушай. Пятнадцать лет – это не просто цифра. Это целая жизнь. Я не знаю, что будет со мной там, на краю света. Не знаю, кем я стану. Но я знаю точно – я не хочу, чтобы ты проживала эти годы в режиме ожидания.

Слезы текли по её щекам:

– Я люблю тебя.

– И я тебя люблю. Именно поэтому прошу: живи. Путешествуй, работай, влюбляйся. Будь счастлива. Обещай мне.

Она молчала, сжимая его руки.

– Обещай, – повторил он.

– Обещаю, – прошептала она.

Это была ложь. Они оба это знали. Но она была необходима – как морфий смертельно больному.

– У вас две минуты, – напомнил охранник.

Алексей смотрел на неё, пытаясь запомнить каждую черточку. Рыжие волосы, непослушной прядью падающие на лоб. Россыпь веснушек на носу. Зеленые глаза, в которых отражалась вся боль мира.

– Я буду писать, – сказала она.

– Не надо. Пожалуйста. Сделай, как я прошу. Просто живи.

Когда её увели, он впервые за все это время позволил себе заплакать.

Этап

Их вывели на построение в четыре утра. Несмотря на август, утро было прохладным. Пятьдесят человек, разные статьи, разные сроки, один маршрут – на восток.

– Строиться в колонну по двое! – скомандовал конвоир.

Железнодорожный состав ждал на запасных путях. Специальный вагон для заключенных – железная коробка с решетками на окнах и вооруженной охраной.

Алексей оказался в купе с тремя другими заключенными. Один, судя по татуировкам, был рецидивистом. Двое других – такие же "экономические", растратчик из банка и бывший чиновник.