Рябь ещё не утихла, а на поверхности воды проявился слабый отсвет, будто от пламенника. Княжич с трудом различил какое-то помещение. В отгороженном углу – большая копна сена. Хлев, что ли? Почему не горница во дворце?!
На сене лежал бородатый человек. Таким же Олешке давеча приснился отец – в драной рубахе и грязных портах. Он спал, широко разметав в стороны руки.
Княжич вгляделся в лицо. Варок! Откуда на бате холопское тряпьё? И сеновал этот… Колодец всё напутал!!!
– Тятя! – шёпотом позвал Олешка, надеясь в душе, что мужчина не отзовётся.
Но тот вздрогнул и… проснулся. Сел, протирая глаза кулаками, завертел удивлённо головой.
– Тятя, – снова позвал княжич осипшим от волнения голосом.
– Кто тут? – глухо донеслось из колодца.
– Это я… Олешка!
– Кто? – мужчина теперь смотрел прямо на росса. Во взгляде его читалось недоумение.
– Т-твой сын, – запинаясь, выдавил мальчик.
– У меня нет сына.
Ох! У княжича отлегло от сердца. Точно какая-то ошибка! Дурацкий колодец!
– Я… я…
«Я думал, что ты мой отец», – хотел сказать Олешка, но поверхность воды враз потемнела, и он опять узрел собственное отражение. Вид у княжича был вконец обескураженный.
Он повернулся к домовёнку и пожал плечами. Знать, переоценил свои возможности. Но – Варок! – как тот мужик похож на батюшку!
Есеня беспечно махнул рукой:
– Ну, и ладненько! Вдругорядь срастётся, да.
Обратный путь они проделали без приключений.
У кельи домовёнок, засмущавшись, сунул ладошку на прощание:
– Ежли понадоблюсь – зови, да!
– А как?
– А вот так, – закрутился он вкруг себя: – Хозяин, стань передо мной, как лист перед травой, ни черен, ни зелен, а таков, каков я; я принёс тебе яичко.
– Какой же ты хозяин? – фыркнул Олешка.
– А не скажешь – не приду, да! – надулся Есеня. – И яичко, кстати, тож не забудь.
– Договорились!
Домовёнок расплылся в улыбке:
– Ну, бывай! – и, не оглядываясь, поскакал по коридору прочь.
Олешка толкнул дверь. В келье было тепло и уютно. Дрёма тотчас распахнула свои объятья. Всё! Быстрее спать!.. Глаза у княжича слипались на ходу. Он скинул сапожки и тулупчик и, зевнув, полез под одеяло.
Из угла послышалась отчётливая возня.
Ну, что там ещё? Олешка на цыпочках – ух, какой холодный пол! – подбежал к столу.
Черныш, как ни в чём не бывало, с важным видом расхаживал по своей клетке…
Славония,
Месяц Белого Сияния и Покоя Мира
От утренней сырости заныл шрам под ключицей.
Высокий статный мужчина с густой русой бородой открыл глаза и отрешённо уставился в потолок.
Какой странный сон! Чёткий, словно и не спал вовсе, а наяву дело происходило.
Будто пришёл к нему мальчонка. Годков десяти от роду, не боле. Светловолосый такой. Стал перед ним и зовёт жалобно: «Тятя! Тятя!» И руки протягивает. А что ответить ему, дитю несмышлёному? Прости мя, Варок!
Да вот тут – прямо посреди сенника и стоял. И имя своё назвал… Нет, не вспомнить!
Мужчина рывком сел и отмахнулся, будто прогоняя ночное наваждение. Вот ведь безделица, а сердце защемило не пойми отчего.
В пустой конюшне царил полумрак. В дальнем углу одиноко всхрапывал пегий конь.
Со скрипом отворилась дверь, и внутрь проникли чахлые лучи промозглого осеннего солнца:
– Эй, Найдён! Пошевеливайся! Хозяин не любит ждать…
Снежок
– …БРЕШЕШЬ ты всё! – Санко угрюмо скосил глаз.
Олешка от неожиданности заморгал. И, надувшись, прошептал:
– Не хочешь – не верь!
– Не верю, – зашипел в ответ Санко. – Домовые николи на люди не кажутся.
– Ну… ну, и… – начал было княжич, но осёкся, заметив приближающегося учителя, и снова уткнулся в чистый лист бамбаги перед собой.
Арборис чинно прохаживался между столами. У доски что-то бубнил Тариб. По-рамейски он до сих пор говорил с трудом, а потому всё время запинался и сбивался на родной язык.