Стылый месяц лучами-кинжалами разрезал пыльный воздух.

Справа в стене пугающей темнотой зияли непонятные углубления.

«Вот чуток посижу – и пойду», – успокоил себя отрок. Обхватил колени, потеплее укутавшись в тулупчик и прикрыв глаза. После всех этих ночных похождений спать хотелось невыносимо: «Вот сейчас… Уже… Ещё немножко…»

Сладкая Дрёма укрыла росса невесомым пуховым одеялом.

Каменщик

…Засов раскатом грома лязгнул прямо над ухом.

Олешка спросонья заметался: а?! что?! куда?! Бросился к ближайшей нише в стене, нырнул в неё и замер, забившись в угол и жадно вслушиваясь в звуки, эхом разносившиеся по коридору.

Сначала с противным, продирающим до нутра клацаньем отворилась железная дверь. А потом…

Потом росс ощутил знакомую тяжёлую поступь. И странное – до дрожи! – позвякивание в такт шагам.

Шаги медленно, но верно приближались. Казалось, они грохочут по всей Академии. Отчего же никто не просыпается? Не спешит на помощь?!

Огромная тень заслонила проём ниши.

Сердце у Олешки упало. Он сжался в комочек, стараясь не дышать. Неужто всё?!

В тусклом отсвете княжич разглядел высоченного незнакомца. В длинном, до пят, балахоне с глубоким островерхим куколем33. Точь-в-точь как рассказывал Тариб.

Олешка с ужасом смотрел, как Каменщик безмолвно поворачивает голову в его сторону…

Росс зажмурился, сдавил руками уши: «Варок! Помоги!!!»

Он не запомнил, сколько просидел так. Видимо, долго.

Когда, наконец, открыл глаза, в проёме никого не было.

И этих чудовищных шагов тоже не слыхать. Вроде.

Ф-фух! Не заметил!!! Спасибо, Варок!

– С ноги-то слезь, да! – раздался шёпот в темноте.

– Кто тут? – как ошпаренный подскочил княжич, треснувшись макушкой о кирпичный выступ – уй-уй-уй! Больно-то как!

Из мрака на четвереньках вылез крепенький курносый паренёк, вполовину олешкиного роста. С рыжими вихрами. В опрятной рубахе, подпоясанной бархатистым кушаком, в лаптях и полосатых портках.

Малец смешно переминался с ноги на ногу и тёр кулачками коленку.

– Кто-кто… Дед Пихто! – недовольно шмыгнул он носом-картофелиной. – Домовой я, да.

– Домовой?! – княжич разом распахнул и глаза, и рот.

– Зяву-то прикрой, да! Ворона залетит, – нахохлился пацанёнок. – Ох, всю ноженьку мне отдавил! – запричитал вдруг кроха.

– Ой, прости! А… А чего ты тут делаешь?

– Это ты что тут делаешь, да? Послушникам по ночам спать положено. Вот пожалуюсь настоятелю – всыплет тебе горяченьких, да! – Домовёнок хитро сощурился. – Ладно, не боись, княжич, я незлопамятный!

– Откуда ты меня знаешь? – вновь раскрыл рот Олешка.

– Я всё ведаю! – задрал нос мальчонка. – Ты на третьем ярусе живёшь, да.

– А ты… А тебя… Как звать?

– Не скажу!

– Почему?

– Дразниться будешь.

– Не буду!

– Честно, да? – быстро переспросил малыш. И выдохнул огорчённо: – А то надо мной все тутошние домовые потешаются.

– Честно-честно! Зуб даю! – Олешка для верности щёлкнул по переднему резцу ногтем.

– Есеней меня кличут. Это потому, что я осенью народился, да, – пояснил домовёнок.

– Имя как имя. Чего тут смешного-то? – пожал плечами княжич.

– Ты вправду так считаешь? – обрадовался Есеня.

– И много вас?

– Хватает. Хозяйство-то большое, да. В одиночку за всем не уследишь. Знаешь, как ножки по утрам болят? Набегаешься за ночь по ступенькам… Токмо прилёг покемарить, а тут ты прям на голову… Вот чего ты ко мне полез, да?

– Я?.. Я от Каменщика прятался.

– От какого ещё каменщика? – удивился домовёнок.

– Ну… Каменщик… Ночью по обители бродит. А кого встретит – заколдовывает, – начал Олешка и осёкся. – Он же прям тут стоял! Ты что, не приметил?

– Никого я не видал, – замотал головой Есеня. – А по ночам токмо Волотка-ключник ходит, да. Замки проверяет. Боле никто. Я б знал, ежли что.