Командир стал добавлять в свою флягу немного зачарованного песка. Я уверен. На днях он заходил ко мне в лавку и просил два свитка, один из которых стоил целое состояние. Походка новичков была шаркающиеся, из стороны в сторону, неустойчивая. Даже немного невменяемая. Не помню, чтобы мы так ходили. Хотя странности нашего первого дня определённо были. Я убрал окуляр, перевернул свиток, делая новую пометку, убираясь с глаз долой.

По вечерам, Командир рассказывал захватывающие истории у костра. В основном о Великой битве, которая грядёт. Нас с Крейгом стали приглашать совсем недавно. В основном это были компании от четырёх до шести человек. Это всегда были люди разных сословий и занятий. Но все мы всегда жались к друг-другу ближе, слушая эти истории. Даже Крейг смягчался в такие вечера.

Он говорил о Великой Битве так, словно это было самое важное, что только могло случиться с человеком. Не как сражении, а скорее… как о неизбежности, подобной самой смерти. Битва, говорил он, ждёт каждого – неважно, готов ты или нет, потому что она не спрашивает разрешения.

Кадааш оказалась непреодолимой ловушкой. Жажда не проходила, как я ни старался обойти это ограничение. Предсказуемо. В конце концов, мы до сих пор за всё это время не нуждались в пище. А её ели все. Все. Кроме нас, новичков, преторианцев и самого Командира. Она прекрасно притупляла внутренний голос, который звал меня к чему-то важному. Зов, к которому так хотелось вернуться, когда я намеренно долго не пил. Меня одолевали сомнения.

Однажды я поинтересовался, что случается с теми, кто уходит. Что происходит вне доступа к нашему колодцу? Продолжают ли они свой путь, которому следовали изначально? Командир тогда не ответил. Надо отдать ему должное – дурака он валять перестал. А вот с новичками… только и успевай записывать. Он показывал им и фокусы, и много смеялся, делая множество очень нелепых детских выходок, которые их веселили.

Мы с Крейгом хорошо исполняли наши роли. У каждого свои. В один миг я неожиданно смягчился и у меня отпали претензии. Я предпочёл бы обо всём забыть, если бы не однажды ночью я не увидел, как два преторианца вели одного из новеньких в сторону склада. Преторианцы вышли довольно быстро. А новенький остался внутри. Я неотрывно сидел напротив двое суток, периодически делая глоток из фляжки.

Когда первая часть плана была приведена в исполнение, Мы встретились с Крейгом за ареной, предварительно обменявшись одинаковыми сумками.

– Думаешь, это хорошая идея? В конце-концов две головы лучше, чем одна – спускаясь по лестнице, я крепко придерживал факел в руке.

– Именно так я и думаю. Думаю о том, что это хорошая идея. И думаю о том, что две головы лучше, чем одна – На тон ниже ответил Крейг.

Он продолжил: – У нас с тобой есть час. Ты направо. Я налево. Если один из нас задержится или погибнет – значит, нужно было готовиться лучше, а не торчать в библиотеке. Готов? Вперёд.

Факел освещал стены, покрытые тусклыми, ядовито-зелёными символами. Некоторые из них я узнавал. Шумерские. Некоторые из них я даже заботливо выводил своей рукой. В сумке Крейга лежал кинжал из белого металла с такой же по цвету рукоятью. Он немного светился в темноте. На его лезвия было высечено: «Б для К» волнистыми, голубыми буквами. Я осклабился. Он явно времени не терял.

Судя по карте, за двумя развилками стоит саркофаг, преграждающий дверь. Мне нужно было подготовиться. Я достал два свитка и одним из них наложил на себя иллюзию. Путь до саркофага прошёл без происшествий. Разве что зелёные символы стали агрессивнее на вид, а воздух стал более затхлым.