Но он ни за что не пошёл бы туда, если бы… Ши Шуй медленно опустилась на колени.

— Прошу главу Асюло наказать эту недостойную!

— Матушка, ты узнала сама или тебе рассказала Ань Син?

— Я… — Ши Шуй замялась, подбирая нужные слова. — Син-эр сказала мне, когда… вернулась. Сказала, чтобы предупредить о заговоре против Асюло.

— Выходит, матушка, хотела присвоить всю славу себе? — усмешка Хун Сянъюня стала чуть шире, а по спине Ши Шуй словно зимней стужей повеяло — стало совсем неуютно.

— Я бы не посмела. Син-эр сама просила не тревожить главу.

— Вот как? — Ши Шуй почудился лёгкий вздох, но она не рискнула ещё раз поднять глаза.

Ей никогда не пришло бы в голову хоть в чём-то обмануть главу Асюло. Однако Ань Син умоляла не бередить старые раны. И она по мягкости характера решила уступить. И вот, чем это всё обернулось!

Впрочем, кому она лжёт? Она сама верила, что он никогда не вспомнит. Ведь Око Бога меняет время таким образом, чтобы никто из непосвящённых не заподозрил об этом изменении.

— Матушка, почему говоришь ты… а стыдно мне? И почему ты не бережёшь мою супругу?

Не бережёт? Да она готова собственную голову положить в пасть тигру, лишь бы Ань Син больше не испытала того кошмара, который случился с нею в будущем! Ши Шуй, наконец, оторвала взгляд от мраморных плит, выстилающих садовую дорожку.

— Я должна доложить главе. Лис, пленённый стражей Небесного города, умер во Дворце наказаний.

— Мне уже доложили, — довольно холодно произнёс Хун Сянъюнь. — Мой клан и здесь допустил ошибку. Но я говорил вовсе не о лисе. Матушка должна понимать это.

— Если глава говорил о Син-эр… о супруге Ань, то я должна признать — из меня получилась плохая мать. Эта небожительница достойна всякого порицания. Я не только не защитила свою дочь… — Ши Шуй сделала паузу, добавляя про себя «от тебя в будущем», — но и проглядела, как хранительница, изменение времён.

— Как же так, матушка?

Было совершенно непонятно, о чём спрашивает Хун Сянъюнь — об оплошности, как хранительницы Ока Бога, или же о страданиях Ань Син, перенесённых из-за несправедливого отношения?

Ши Шуй понимала, насколько жалки все оправдания. Происходящее в семье Ань походило на заговор ничуть не меньше поступков дяди Нефритового императора. И неизвестно, что подумал глава Асюло о самой Ань Син! Может быть, он увидел в её поступке злой умысел?

— Я ещё не сделал… ничего предосудительного… — с некоторым раздражением заметил Хун Сянъюнь, — а матушка так сильно опасается меня и… осуждает. А между тем, я всего лишь разделил постель с её любимой дочерью. Разве так не поступает любой женатый мужчина?

Да, он прав. Невозможно осуждать за то, чего другой не совершал. Но как забыть показанное Оком Бога? Хун Сянъюнь… он был так жесток с её девочкой!

— Уважаемый глава… я клянусь своим бессмертием — Син-эр не желала вредить тебе! Ты… ты впал в безумие. Залил кровью весь Небесный город…

— Матушка, тебе не стоит больше волноваться.

Хун Сянъюнь неожиданно поднял Ши Шуй с колен, заглянув ей прямо в глаза. И от этого взгляда становилось дурно, настолько тот был пронзителен.

— Чего же хочет глава?

— Я не стану просить много. Пусть моя супруга будет как можно дальше от всех дел Небесного города.

Хун Сянъюнь обтекаемо назвал гадкие замыслы Юй Цзымина по свержению племянника неприметным словом «дела». Ши Шуй горько улыбнулась. Даже оставшись наедине, они не могут… или не хотят называть вещи своими именами! Заговор — это, определённо, заговор, а не прогулка под цветущими хайтанами. И он мерзок в глазах Трёх Чистых.

— Хорошо! Ведь Ань Син также моя дочь, а не только твоя супруга, — пообещала Ши Шуй. — Но пусть и сам глава проявит твёрдость.