– Да как ты смеешь мне указывать, как жить и поступать с родными! – продолжал выступать Серджио, – Тебе ли об этом судить?!

– Я был о тебе лучшего мнения, но теперь познал истинное твоё лицо! – отвечал ему Антонио, – И чтобы не обмарать своей и отцовской репутации, я немедленно ухожу отсюда.

Он изо всех сил пытался держаться почтительным и беззлобным, но с моим отцом это было невозможно.

Особенно жаль было мать: она обхватила своими руками жестокого супруга и, едва сдерживая слёзы, умоляла его не прибегать к крайностям. Но отец её не желал ни в коей мере слушать.

– Погоди, не твоего ума дело! – отстранившись от неё, он направился к гостю, который уже повернулся к выходу, – А тебя я и не задерживаю! Ступай к чёрту со своей индустрией! Мне свои законы диктовать не надобно!

Я понял, что сейчас потеряю ещё одну надежду на своё спасение. Но меня хватило лишь на то, чтобы помчаться к Антонио и застать его в последний раз.

– Ступай-ступай, торгаша сынок! – крикнул ему вслед Серджио, – И чтоб духу твоего здесь не было!

Прослышав это, дядя обернулся и, окинув отца презрительным взглядом, воскликнул:

– Я уйду, конечно. Но ежели я ещё раз услышу от вас оскорбление в адрес моего родителя, вам придётся расплатиться за свои гнусные слова.

Перед моими глазами чуть ли не завязалась драка: отец ухватил Антонио за ворот фрака и хотел было надавать ему как следует, а дядя принялся отбиваться, отталкивая от себя; по физической своей силе он, как выяснилось, гораздо уступал моему отцу, которому ничего не стоило убить человека на месте, потому вскоре Антонио упал наземь и сильно ушиб при том лоб. Мне тут же привиделся Родольфо, когда он стонал от его ударов кнутом. Я готов был и сейчас броситься к дяде, но зная, чем мне грозит малейший шорох, остался безучастным наблюдателем, с сочувствием и ужасом смотревшего на происходящее.

Пока знатный гость наш оправлялся от ударов и приводил себя в порядок, отец, погрозив ему кулаком, промолвил:

– Проваливай живо! Поговори мне ещё про расплату!

– Будьте вы прокляты! – выпалил Антонио, прикладывая руку к виску.

Отец мой, покраснев от злости, кинулся к нему, дабы растолкать его к выходу, но Елена вовремя его отдёрнула.

– Не надо, Серджио, не надо! – она разрыдалась, видя, что всё зашло слишком далеко, – Прости его. Сеньор, – обратилась она, вытирая платком слезы, к дяде, – Останьтесь, ради Бога. Это совершенное безумство. Мой супруг вас простит, он просто слегка погорячился.

Но ясное дело, что уговоры тут были ни уместны, ни способны что-либо изменить к лучшему.

– Пусть пьёт меньше! – с иронией произнёс озлобленный дядя Антонио и, даже не взглянув напоследок на своего старшего брата, поспешил прочь от дома, к порту.

– Ух, жалкая скотина! – прорычал отец, желая догнать его и вызвать на вторую дуэль.

Мать не могла ничего молвить. Она лишь стояла возле мужа и проливала бессмысленные слёзы, от которых мне становилось ещё нестерпимее, будто внутри меня извергался вулкан.

Мне было столь больно смотреть на неё, что я всё же нашёл в себе силы подойти к ней ближе и обнять, воспользовавшись уходом отца. Она тут же подняла на меня свои опухшие глаза.

– Антонио! Я же просила!

– Да, я знаю, – отвечал я с испугом и жалостью одновременно.

Грустные глаза матери остановились на мне на некоторое время, после чего опустились вниз.

– Ступай к дому, – бесчувственно промолвила она и, высвободившись из моих объятий, медленно поспешила обратно. Я ещё долго смотрел ей вслед. Этот случай навсегда стал для меня точкой невозврата. Я понял, что больше не желаю подвергать себя таким мучениям.