– Прекрати! – закричала Валентина. – Не надо говорить, что я великолепна, если единственный, кто это сказал – межгалактический… хм… биоинженер без стыда и совести!

Она замолчала. И только через минуту добавила с горькой ухмылкой:

– Надеюсь, гарантия на моё тело ещё действует, и я смогу обменять его обратно.

Кляпа не ответила сразу. Похоже, она искала, как сформулировать утешение. Или не искала вовсе.

Валентина закрыла глаза. Усталость навалилась неожиданно. Хотелось завернуться в старое одеяло, стать печёным картофелем и не выходить из духовки до весны. Но вместо этого она сидела, прижимая к груди подушку и молча размышляя, что хуже – быть пустой или вдруг оказаться способной на то, что даже во сне не разрешала себе представить.

– И что теперь? – спросила она, почти шёпотом.

– А теперь – высыпайтесь. Завтра предстоит много удивительного, – бодро ответила Кляпа. – Я составила расписание. Начнём с наблюдения за потенциальными объектами.

– Объектами?

– Репродуктивная миссия всё—таки.

Валентина уронила голову на подушку. И почти не удивилась, когда на краешке сознания вспыхнул вопрос: а вдруг у этой сумасшедшей программы действительно есть шансы?.. Или, хуже того, вдруг у неё самой есть?..

Валентина лежала на спине, уставившись в потолок, который наконец вернул себе право быть просто потолком. Белый, с лёгкой трещинкой у люстры – как след от когда—то сорванного крючка, который никто так и не заменил. И именно в этот момент он казался самым надёжным элементом в её жизни. Остальное пошатнулось.

Подушка под головой была влажной от воды и пота. Одеяло казалось лишним. Тело будто ещё не вернулось из того места, где с ним происходило нечто, что оно само решило считать событием. Валентина медленно провела рукой по животу – аккуратно, как будто проверяла, всё ли на месте. Всё. И в то же время – ничего.

До этой ночи она была уверена: человек – это рациональное существо, обложенное правилами, привычками и гигиеническими стандартами. Она. Валентина. Всегда знала, когда нужно спать, когда мыть руки, когда улыбаться начальству и когда включать автоответчик. Её мир был упорядочен, пусть и беден. Он не приносил удовольствия – но и не угрожал. А теперь…

Теперь у неё внутри поселилась кто—то, кто не просто разговаривал, а… управлял. Запускал. Перенастраивал. И делал это с таким спокойствием, что самой Валентине захотелось позвонить в техподдержку вселенной и пожаловаться: «Меня взломали. Да, я обновлялась, но только до версий с антисептиком!»

Она зажмурилась. Всё внутри отзывалось слабым покалыванием – не болью, а чем—то странным, вроде эха. Как если бы тело теперь помнило то, что сознание не готово было принять. Ей казалось, что даже простыни знали больше, чем она хотела бы.

– Это был сон, – пробормотала она. – Ночной бред. Просто душ, жара, давление и травяной гель с неизвестным составом.

Но сны не оставляют таких чётких ощущений. Сны не двигают пальцами так, как она ими двигала. Сны не заканчиваются легкой вибрацией под рёбрами, будто там живёт моторчик. Маленький. Инопланетный. С автономным питанием и личным расписанием.

Её охватило чувство, похожее на похмелье от эмоций. Растерянность, стыд, обида, немного злости и… что—то другое. Словно она наконец встала с места, на котором сидела всю жизнь, и ноги ещё помнили, что они могут ходить. Страшно. Интересно. Непонятно.

Она вспомнила, как однажды – много лет назад – один мужчина позвал её в кафе. Сосед по отделу, программист с лысиной и тихим голосом. Она согласилась, надела строгий костюм, собрала волосы, взяла с собой ежедневник, и весь вечер рассказывала ему о внутренних нормативных актах компании. Он пробовал шутить, предлагал десерт, рассказывал о любимых фильмах. На прощание она пожала ему руку с такой деловитостью, что он больше никогда не подходил. И даже начал здороваться исключительно кивком.