Стояла молча, прислонившись к стенке кабины. Дышала с трудом. Медленно. И вдруг, очень тихо, почти с уважением к её опустошённости, услышала:

– Настройка завершена. Благодарю за сотрудничество.

– Ну, замечательно, – прохрипела Валентина, соскальзывая вниз, как мокрое полотенце. – Теперь я ещё и получила удовольствие от своего же психоза.

Вода продолжала стекать. Душ шумел, как равнодушный свидетель. А она, сидя на полу, вдруг поняла: ни один, даже самый страшный диагноз, не пугал её сейчас больше, чем то, что это было… хорошо. Слишком хорошо. И она не знала, простить ли себе это – или снова надеть резинку потуже и забыть. Только теперь вряд ли забудется.

Валентина выбралась из душа, как человек, переживший наводнение в отдельно взятом организме. Полотенце держалось на ней символически, как последний барьер между разумом и телом, в котором больше не было уверенности. Она села на край кровати, не разглядывая себя в зеркале, и долго просто смотрела в одну точку на стене, где обои слегка пузырились – видимо, от влажности или реальности.

Молчание тянулось. В голове – пустота. Не звенящая, не трагическая, а какая—то хозяйственно—бытовая. Как после уборки, когда всё прибрано, но не помнишь, где лежит пульт.

– Я требую объяснений, – наконец, сказала она. Голос дрожал, как у декана, уволенного студентами.

– Конечно, – отозвалась Кляпа, деловито и даже, кажется, с удовольствием. – Это была базовая настройка интерфейса. Проверка реакции. Сенсорный отклик. Стандартная процедура.

– Стандартная?! – выдохнула Валентина. – Ты только что превратила меня в биологическую фейерверк—установку! Я… я…

Она не знала, что сказать дальше. Не было подходящего слова. "Использована" – звучало слишком драматично. "Потревожена" – как будто кто—то потрогал её за плечо. А это было не плечо.

– Отмечаю усиленную эмоциональную реакцию, – мирно прокомментировала Кляпа. – Это хорошо. Значит, центральная нервная система стабильно проводит импульсы.

– Ты серьёзно? – Валентина схватилась за голову. – Я чуть не превратилась в сдулось—собралось—непонятно—кто! Это было… это…

– В пределах допустимых параметров. Система не перегрелась. Сосудистая нагрузка – в пределах нормы. Гормональный всплеск – ожидаемый.

Валентина вскочила и начала мерить комнату шагами. Полотенце чуть сползло, и она раздражённо дёрнула его повыше. Даже сейчас, когда внутри всё ещё пульсировало постэффектом, тело слушалось плохо. Как будто оно теперь знало что—то, чего не знала она. И больше не хотело делать вид, будто ничего не было.

– Это моё тело! – выкрикнула она. – МО—Ё! Ты хоть понимаешь, что так нельзя? Так не делают! Без разрешения, без предупреждения… Это… Это как… как… ночной налёт на склад стратегического одиночества!

– Простите, я думала, что уведомила, – спокойно ответила Кляпа. – Я произнесла: «Приготовьтесь».

– ПРИГОТОВЬТЕСЬ?! – Валентина рассмеялась так нервно, что испугалась собственного смеха. – Это, по—твоему, предупредить?! Может, мне ещё подписать акт приёма—передачи между оргазмом и истерикой?

– Если это поможет наладить наше сотрудничество, я могу подготовить документ, – обнадёживающе предложила Кляпа.

Валентина села обратно, прикрылась подушкой и уставилась в окно. В голове было ощущение, будто она оказалась в комиксе, который писали в духе научной фантастики, но забыли добавить хоть каплю уважения к её автономии.

– Я не робот, – выдохнула она. – Не тренажёр. Не бластер для тестов. Я – человек. У меня есть право на согласие. На отказ. На стыд, в конце концов!

– Всё это я учитываю, – мягко ответила Кляпа. – Но с технической точки зрения… вы идеально подходите для проекта. Эмоциональный диапазон, психофизиологические параметры, высокий коэффициент подавленного желания. Ваша сдержанность – это как качественный резервуар. Его только нужно наполнить. Вы великолепны.