Именно тогда он увидел её, странную женщину со взлохмаченными волосами. Она сидела за столиком у окна, склонившись над какими-то бумажными лентами, и что-то писала: посмотрит в окно, задумается, покрутит ручку в пальцах, а потом что-то пишет на кусочке бумаги, сворачивает его, перевязывает разноцветной тесьмой и кладёт в холщовый мешочек.

Клод, как заворожённый, минут пятнадцать наблюдал за ней. Свернув и перевязав последнюю бумажную полоску, женщина добавила её к остальным, перемешала, потом встала из-за стола, направилась к выходу, оставив остальные свои вещи на мягком диване, и проходя мимо не сводящего с неё глаз Клода, резко остановилась, протянула раскрытый мешочек и требовательно произнесла:

– Тяните!

Клод переводил взгляд с её лица на протянутый мешочек со «свёртками» и обратно.

Она посмотрела ему в глаза – у Клода по спине пробежал холод – и велела ещё раз:

– Тяните! Это ваша судьба! – затем улыбнулась мягко, обволакивающе и добавила уже нежно: – Всего на день.

Клод послушался не слов её, а этой улыбки, криво улыбнулся в ответ. Засунул обгоревшую некогда руку в холщовый мешочек и вынул свёрнутую бумажку.

– С вас две монеты. Любым номиналом. Каким посчитаете нужным, – с металлом в голосе сказала странная женщина.

Затем затянула мешочек и вернулась за свой столик, попросив официанта принести счёт.

Растерянный Клод развязал тонкую тесьму, развернул бумажную ленту – там каллиграфическим почерком было написано: «Лишь полная луна принесёт долгожданный плод. А всё, что незрело, не плодоносит».

Клод перечитал написанное раз пять, но так ничего и не смог понять. Он увидел, как эта женщина рассчитывается с официантом, и поспешил к ней, протягивая развернутую бумажку.

– Что это значит? – требовательно спросил он.

– Где мои две монеты? – в тон ему спросила она.

Клод, усмехаясь, похлопал себя по карманам, нащупал что-то, достал наугад две монеты – в один и два луидора. Они были выполнены из жести одним толковым мастером. Клод использовал их в представлении и часто носил с собой. Он протянул их этой странной женщине. Она посмотрела на них, затем Клоду в лицо, улыбнулась и спросила:

– Фокусник или старьёвщик?

– Что это значит? – напомнил он ей свой вопрос, одной рукой потряхивая в воздухе бумажкой, а второй протягивая на ладони монеты.

Она положила свою ладонь на протянутую ладонь Клода. Потом другой рукой взяла его кисть снизу, таким образом замыкая руку Клода в своих. Пристально посмотрела ему в глаза, перевернула его ладонь – так, что теперь монеты оказались в её руке, и не глядя в бумажку, сказала:

– Ты хочешь принять важное решение, изменить жизнь, но сам ты ещё не готов. В сегодняшнем дне решимости в тебе нет. Должно пройти время, но тебе предстоит трудиться. Тебе ничего не даётся даром.

Отпустила его руку, забрала жестяные луидоры и ушла.

Клод обернулся ей вслед и будто первый раз на неё посмотрел.

Совершенно простого вида молодая женщина: волосы забраны в хвост, клетчатая рубашка с подвёрнутыми до локтя рукавами, джинсовые шорты, а из шорт ноги – довольно стройные загорелые ноги в летних туфлях. И на плече холщовая сумка на длинной лямке.

У проходящего мимо официанта Клод спросил:

– Кто это такая?

– Кто? – не понял официант, оглядывая пустой зал.

– Только что сидела вон за тем столиком?

– Ааа, это Жюли. Прорицательница. Живет в нескольких кварталах отсюда. Любит у нас в кафе писать предсказания. Всегда приходит как раз в это время, когда посетителей почти нет. Говорит, у нас прекрасный вид из окна. Очень её вдохновляет.

– Ну и как, сбываются её предсказания? – откровенно смеялся Клод, вспоминая эти ноги в джинсовых шортах.