– Все мы ходим по канату, – любил повторять Клод, потирая обожженную руку.

Он не любил вспоминать тот случай, когда жизнь его едва не сорвалась в огненную пропасть. Был он тогда подростком. Стоял в трех метрах от ящика с пиротехникой. Цирковые стояли гурьбой, смеялись, спорили о чем-то, потом завязалась драка. Дрессировщик тигров Серо выхватил револьвер, выстрелил в сторону, не глядя, чтобы усмирить нападавших, и попал в ящик с пиротехникой. Сначала казалось, что ничего особенного не произошло. Драка не прекратилась, люди кричали. Но вдруг ящик зашипел, а потом взорвался. Клод не успел ни отойти в сторону, ни упасть на пол.

Обожженный он несколько дней не приходил в себя. А когда стал выздоравливать, на Серо не сердился.

– Это цирк, мой мальчик. Это жизнь, – сказал ему пришедший в больницу Серо. – В ней и не такое бывает. Тебе повезло: ты остался жив. А шрамы? Они украшают мужчину, – хохотнул Серо, с самолюбованием демонстрируя на коже следы, оставленные когтями и клыками тигров.

«Это жизнь. В ней и не такое бывает. Главное, что ты жив», – впечаталось Клоду в мозг.

Но ему было мало просто жить. Клод хотел ощущать счастье. Он даже поставил перед собой такую задачу: быть счастливым, несмотря ни на что. И сейчас, уже взрослый, считал, что преуспел в этом. Только ему было непонятно, откуда тогда берется это ощущение пустоты и никчемной суеты жизни. Он заполнял эту пустоту цирком: подготовкой номеров, наложением грима, овациями публики. Детьми, чьи любящие глаза всегда говорили ему, что он незаменим и всегда нужен. Женским телом, которое считал лучшим лекарством, порой горьким и слишком многого требующим взамен, но таким сладостным и влекущим.

Клод знал, что женщины легко поддаются ему, любят его и готовы на многое ради его ласк и места с ним рядом, поэтому жонглировал этой любовью, как булавами: знал, что больше трёх удержать в воздухе трудно, но если постараться, то всё же это возможно. Всё дело в опыте и тренировках.

Клод был хорошим жонглёром, но мастерством своим не злоупотреблял.

Папаша Безмане не очень многого добился в жизни, торгуя таким хрупким товаром, как стекло. Но он всегда был очень высокого мнения о себе и хотел, чтобы дети его в жизни преуспели. Клоду предстояло выбрать себе профессию, стать на ноги и как можно раньше начать не только зарабатывать себе на кусок хлеба, но и обеспечить спокойную жизнь всей своей семье. Он даже намеревался окончить университет, стать солидным уважаемым человеком, который бы всегда ходил в костюме и с галстуком, решал важные серьезные вопросы и даже внушал трепет окружающим одним своим строгим видом.

Но Клоду пришлось рано жениться, потому что Николя не хотел ждать и спешил появиться на свет. Обучение было платным, и Клод оставил университет, мечты о портфеле и строгом костюме. Стал искать место, чтобы обеспечить себя и свою молодую семью. Начинающим клеркам платили слишком малые деньги, а в цирке, под крылом своего дяди, дрессировщика обезьян, собак и кошек, он давненько пробовался в разные номера. У Клода многое получалось, но о мастерстве речи пока не было.

Однажды месье Ришар, директор цирка, увидел Клода, тренирующегося на манеже. Клод жонглировал кеглями, потом сделал несколько элементов на брусьях, побродил по манежу, достал из кармана колоду карт и взметнул их в воздух – по одной, ловко собирая карты в колоду и отправляя снова в воздух по кругу. На манеж пришёл дядя Поль с оравой дрессированных обезьян. Одна мартышка вырвалась вперед, забралась на спину Клода. Тот, смеясь, стал играть с ней, повторяя элементы из циркового номера дядюшки Поля. Тогда месье Ришар позвал к себе Клода, всегда смешливого и любящего подшутить над друзьями, и предложил ему создать клоунский номер, используя весь продемонстрированный только что на арене арсенал. Клод не растерялся и согласился.