Сами двери замка производили неизгладимое впечатление – две колоссальные, окованные железом створки из почерневшего дуба, испещрённые глубокими, извилистыми трещинами. Мы медленно поднялись по широкой, щербатой каменной лестнице, и остановились прямо перед ними.

Мабергор, не произнося ни слова, лишь сильнее сжав губы, переложил свою тяжёлую трость в левую руку. Набалдашник трости тускло блеснул в сумрачном свете двора. Затем он трижды, с отчётливой силой, стукнул ею о щербатые каменные ступени. Каждый удар рождал глубокий, утробный грохот, который мгновенно разнёсся по мощёному двору, многократно отражаясь гулким эхом от высоких, замшелых каменных стен.

Две массивные дубовые створки ворот с глухим, протяжным скрипом, медленно начали распахиваться. За ними открылась широкая, поглощающая чернота – тёмная, прохладная пасть, влажная от сырости и запустения.

Профессор, заметив лёгкую дрожь в моих руках, ободряюще кивнул, а его брови слегка приподнялись в успокаивающем жесте. Он сделал решительный шаг вперёд, его сапоги глухо стукнули по каменному порогу, открывая для меня путь в темноту. Я глубоко вдохнула и последовала за ним.

За дверями царила почти абсолютная тьма. Лишь редкие, бледные лучи света, проникавшие сквозь высокие, стрельчатые готические окна, расположенные где-то высоко под сводами, едва касались каменного пола, рисуя на его неровной поверхности причудливые, колеблющиеся узоры.

Мы шли по бесконечно длинному коридору. Впереди, в глубине коридора, показалась массивная дверь, её тёмная поверхность была испещрена глубокими трещинами, а в центре сияла крупная медная ручка, покрытая зеленоватой патиной. Мабергор без малейшего колебания обхватил её рукой, и с тяжёлым, скрежещущим звуком повернул, открывая нам проход в просторный зал, откуда уже доносилось слабое, мерцающее свечение.

Огромные арочные окна, чьи стрельчатые переплёты тянулись почти до самого высокого сводчатого потолка, заливали зал мягким, рассеянным светом, отчего всё вокруг казалось окутанным лёгкой дымкой. В центре зала возвышался внушительный дубовый стол, его столешница была скрыта под тяжёлой, тёмно-бордовой бархатной скатертью, спускавшейся до самого пола глубокими складками. По краям скатерти виднелась вышивка золотыми нитями, изображающая переплетённые геральдические лилии. Вокруг стола стояли высокие стулья с изящно вырезанными спинками.

– Проходи, Кейт, – негромко произнёс Мабергор. Он слегка склонил голову и указал длинным, тонким пальцем на один из стульев, стоявших ближе к камину.

Я неуверенно подошла и села на указанный стул, чувствуя себя совсем маленькой и незначительной в этом величественном зале. Мабергор тем временем неторопливо подошёл к камину, сложенному из тёмного, грубого камня. На его полке стояли старинные канделябры и какие-то непонятные предметы из чёрного обсидиана. Несколько ловких движений – и в очаге вспыхнуло яркое пламя. Оно весело потрескивало, пожирая сухие поленья, и отбрасывало на стены длинные, колеблющиеся тени, заставляя фигуры на гобеленах казаться живыми.

– Прекрасно, – произнёс Мабергор с едва заметной, почти загадочной улыбкой, – теперь тебе остаётся лишь дождаться служанку. Она отведёт тебя в ателье.

Профессор кивнул мне и, не спеша, вышел из комнаты, оставив меня одну в этой роскошной, но немного гнетущей гостиной. Волнение, смешанное с любопытством и лёгкой тревогой, переполняло меня. Я поднялась и подошла к одному из высоких окон. Приблизившись, я замерла, поражённая открывшимся видом на заснеженный сад. Деревья, словно застывшие в зимней дреме призрачные скульптуры, были покрыты сверкающим инеем, а глубокие сугробы под ними казались мягкими, пушистыми облаками. Холодный, пронизывающий ветер завывал за толстыми оконными стёклами, донося до меня своё протяжное, жалобное пение, но в комнате, благодаря жарко горящему камину, было тепло и уютно. Глубоко вдохнув едва уловимый запах дыма, я попыталась успокоиться, убеждая себя, что всё будет хорошо. Ведь у меня есть Мабергор, и он обязательно мне поможет.