– Кого сто́ит остерегаться, так это богов другого пантеона, – строго сказала Манго, ведя меня обратно во дворец.

Навстречу нам вышел взволнованный Гадес, его синие глаза потемнели на два тона, а чёрные волосы оказались распущены и едва касались подрагивающих плеч.

– Клеопатра давно ушла? – спросил он, прислоняясь к колонне.

– Минут пять назад, – ответила химера. – Думаешь, сто́ит волноваться?

– Повелитель Дуата не делает ничего просто так, – выдохнул Гадес, не сводя глаз с ворот. – Идите к себе.

Вернувшись в спальню, я подошла к окну и увидела, как Клеопатра возвращается в замок. Она шла быстро, почти бежала.

«Даже богиню судьбы можно было чем-то напугать. Интересно, какие они, другие боги?" – подумала я, когда в дверь постучали.

Чарующий аромат кофе пробивался сквозь каменную стену, обволакивая разум и саму душу, это был Арес, его магия пахла ярко обжаренными кофейными зёрнами, иногда сладко отдавая шоколадом и карамелью, но всегда оставляя терпкое послевкусие.

– Я принёс тебе горячий шоколад. Твоя мама сказала, ты пьёшь его перед сном.

На нём были чёрные джинсы и свободная белая рубашка, неклассический костюм, как обычно. В таком образе стирались границы пропасти возраста, между нами, казалось, что всё какой-то плохой сон и проснуться можно, едва, лишь ущипнув себя за руку.

«Но со сном растает и он…».

– Ты говорил с мамой? – спросила я, отгоняя наваждение.

– Десять минут назад, – Арес протянул кружку горячего шоколада. – Зефирок здесь нет.

– Спасибо, – почти прошептала я, приглашая бога Войны, войти.

Арес не отрывал от меня внимательного взгляда, словно пытаясь разглядеть в моих чертах Пандору. Выискивал её образ в каждом брошенном мной слове. Я отчасти понимала его чувства, но не могла разделить их.

– Я не Пандора. Я другая. Сколько ни ищи, во мне тебе её не найти! – произнесла я и, отвернувшись, подошла к окну. Глаза предательски зажгло.

– Знаю, но я желаю узнать именно тебя, – он сел на край кровати.

– Через девять дней я растворюсь во тьме, незачем меня узнавать, – его ладони сжались в кулаки, заставляя застыть на месте. – Музыка бездны поведёт меня во тьму. И подарит свет под конец.

– Твои слова убивают и меня, это ты понимаешь?! – он подошёл непозволительно близко. – Ты боишься, и твои глаза цвета спелого винограда становятся пропастью, в которую я лечу. Раньше я не придавал этому значение, и тьма восточного ветра унесла тебя подальше от меня.

Арес провёл холодной ладонью по моей щеке, всматриваясь глаза.

– Доброй ночи, Муза, – почти выдохнул он.

Его слова – ледники айсберга, что окатили почти смертельным холодом, заставляя смотреть вслед. Дверь тихо закрылась, и только тогда я выдохнула.

Осмотревшись, нашла идеальное место для карты, что отдала богиня судьбы. Поставила кружку и повесила карту, проводя пальцем по меткам, оставленным Клеопатрой.

«Храм Пробуждения», – подумала я, и браслет стал невыносимо горячим, обжигая руку, кулон тоже нагрелся, и музыка зазвучала в голове подобно бонгу.

…Музыка бездны звучала чарующе, она гипнотизировала и зачаровывала, взывала волнами тёмной магии к моему сердцу и разуму. Я оказалась на отвесном утёсе, возвышавшемся почти в сотнях метрах над водой. Вдоль обрыва петляла пешеходная дорожка, вымощенная из золота, полностью заросшая травой и пахучими цветами, осыпанная дикими змеями, будто звёздами ночное небо. Дорожка вела к вратам храма, украшенного сложной резьбой с растительным орнаментом. Воздух вокруг завибрировал, и потоки ветра насильно понесли меня к храму, на ступеньках которого, встречала нимфа с космическими тёмно-синими волосами и загорелой кожей; голову её украшал цветочный венок, что шёл вразрез с испепеляющим взглядом. Нимфа склонила голову, сложив руки перед собой в приветственном жесте, но тут же сделала шаг вниз и превратилась в рой пчёл. Неуправляемые насекомые приближались медленно, словно время вокруг остановилось и растягивалось, как шоколадная нуга. В этот миг я услышала оглушающую музыку бездны, смешанную с жужжанием пчёл. Слух резануло, оглушая, волна дикой боли пронеслась по всему телу и из горла, вырвался истошный крик.