Я сбегал в магазин, купил две бутылки и – обменял их на два рулона.

Они оказались гладкие и тяжёлые и всё время норовили выскользнуть, и я с трудом дотащил их до квартиры.

Зато появилась реальная возможность устроить крышу моего строения, да и с боков прикрыться от ветра.

Когда всё было сделано, я встал в дверном проёме своего бунгало и молча смотрел, как снаружи идёт дождь… и, пожалуй, впервые в жизни поймал себя на том, что смотрю на окружающее снисходительно, сверху вниз.

Если я сумел сделать это – я смогу всё.

Когда Хемингуэй понял, что на родине (то есть в Америке) ему жить неудобно, он обосновался неподалеку – на Кубе.

Там и работалось хорошо, и отдыхалось хорошо.

Он был профессионал высокого класса, он уже побывал военным корреспондентом в Испании, роман о гражданской войне в Испании был почти готов.

Хемингуэй работал как автомат – тысяча слов в день. Каждый день. Ежедневно.

Невзирая ни на какие свои состояния (а состояния были, уже не так уж молод, здоровье уже пошаливает, и очень нравится местный напиток – дайкири со льдом… и ром кубинский тоже неплох… ну, и виски, конечно… куда ж без виски).

На Кубе он сделал самое главное открытие своей жизни: после хорошего честного (а ничего другого он не признавал) трудового дня напряжение можно снять двумя способами.

Только двумя.

Первый – алкоголь.

Второй – рыбалка.

Это было фундаментальное открытие и позволяло сделать следующий шаг.

Гениальная догадка: если объединить оба способа, то эффект усилится. Напряжение как рукой снимет.

На Кубе это было легко проверить…

Каждый день с утра – тысяча слов (подсчитано скрупулёзно, именно тысяча, если меньше – увязнешь в романе, если больше – переутомишься, а это недопустимо, снижается качество текста).

Когда очередная тысяча была вывалена на листы бумаги, Хемингуэй отстранялся от конторки (письменный стол как рабочее место не признавал, только конторка – и бодрит, и простатита не будет, да и геморроя тоже) и направлялся к причалу, где ждала его лодка.

Два слова о лодке.

Если кто-то подумал, что это что-то вроде шлюпки, прогулочного ялика с вёслами, тот ошибся. Сильно ошибся.

Его лодка была с капитанской рубкой, с каютой внутри, с широкой кормой, где располагались два плетёных кресла и специальные гнёзда для крепления удилищ.

В лодке его уже ждал специальный человек, универсальный помощник, который следил за двигателем (чтобы всегда был исправен и заправлен топливом), за наживками (чтобы всегда сардинки были свежими и обложены кусками льда) и чтобы шкафчик в каюте не пустовал, я уже примерно обозначил содержимое – джин, ром, виски… ну, ещё пиво, конечно.

Под таким солнцем в открытом океане – без пива? Вы шутите.

Завидев Хемингуэя, этот «подсобный человек» запускал двигатель, и лодка гостеприимно и любовно принимала в себя прославленного писателя.

– Как дела, дружище?

Лодка отваливала от пирса и начинала движение к океану, осторожно проталкиваясь между всякими прочими яхтами, катерами, лодками и так далее.

Хемингуэй спускался в каюту и изучал содержимое шкафчика.

Бутылки стояли в ряд и весело позвякивали в такт тарахтению двигателя.

Определившись в симпатиях, Хемингуэй выпивал стаканчик, убеждался, что не ошибся в выборе, и с несколькими удочками выбирался на корму, где они – вдвоём, так сподручнее – распускали снасти, насаживали на крючки сардинки из ящика со льдом и закрепляли удилища в специальных гнёздах, специально для того и предусмотренных.

Вы видели океан?

Зря. Это надо видеть, это стоит того.

Нет берега, ровная поверхность воды, небо… и воздух. Ветер-ветерок.