Да, на участке было довольно много ивняка и штук пятнадцать берёз.

(Когда я увидел деревья, я взбодрился… На пятой моей студенческой стройке мы работали в лесу, прокладывали узкоколейки для леспромхоза, и что такое валка леса – я знал не понаслышке.)

Когда снег сошёл, я принялся за дело – с энтузиазмом застоявшейся лошади. Ивняк пока не трогал, зато все берёзы свалил, очистил от ветвей и коры (к тому времени я уже понимал, что нужно поставить, во-первых, шалаш-сортир, во-вторых – сарай, где можно хранить инструмент и при случае и заночевать).

С шалашом-сортиром проблем не было, это понятно, а вот сарай… тут уже ветками не обойдёшься, нужен строительный материал, а у меня ничего, кроме этих берёз, не было. Поездки в Кировск на лесобазу и ещё куда-то (в Тосно, что ли) ничего не дали, досок нет, срезок нет… ничего нет.

Ситуация явно не в пользу патриотического настроения. Не забывай, где живёшь. Всё что умел – я уже реализовал, и теперь открывалась панорама того, чего я не умею. «Буду строить Букингемский дворец», – сказал я себе, чтобы приободриться.

Размер три на три, чтобы и лежанки можно поставить (пару), и инструмент разместить, и печку небольшую. Соответственно, напилил из стволов поровнее брёвен и жердей, ошкурил.

Естественно, у меня были самые общие представления о том, как надо строить. Тем не менее я смог возвести строение, по возможности выравнивая топором неровности древесины.

В результате получилась большая деревянная птичья клетка, и первый же дождь объяснил очень понятно, что крышу не случайно люди придумали.

Рубероид! Вот спасение.

Нет, патриотизма всё это не прибавляет, нет. И любви к советской власти тоже. Поездки по окрестностям опять ничего не дали, в городе в строительных магазинах – пожимают плечами.

Вот откуда берётся русский мат?

Вот отсюда берётся русский мат, чистый, как слеза младенца.

Когда я пожаловался Сашке и Альке (заодно впервые открыто обругав советскую власть: ну завели садоводства – обеспечьте строительным материалом, суки), Сашка сказал, что на крыше депо – а он там работал, закончив плавания на Севере (судовой электрик, после «Макаровки» устроился электриком в депо метрополитена), – валяется рулонов десять рубероида, ещё с осени (крышу перекрывали), Алька сказал, что машину починил и можно сгонять.

(И тот и другой были друзьями моего детства, и тот и другой уже давно покинули этот явно не лучший из миров… мне их очень не хватает, но я стараюсь об этом не думать.)

Уже вечерело, когда мы подъехали к зданию депо, забрались по наружной лестнице на крышу и действительно обнаружили там рулоны рубероида.

Я почувствовал воровской кураж и – вот он, фарт! – стал сбрасывать рулоны. Это же надо же! Днём с огнём в городе не найти, а тут под открытым небом просто так валяются, никому не нужные! Сучья власть!

Сбросил пять штук и решил, что достаточно

Алька в багажник погрузил четыре рулона и сказал, что этого довольно, рессоры и так уже прогнулись.

Душа моя ликовала, и тем сильнее было огорчение, когда мы приехали на участок: рубероид оказался гнилым и рвался при малейшем натяжении.

И у меня впервые появилась малодушная мысль: а не послать ли всё к… матери? (И советскую власть туда же.)

Но – «Бороться и искать, найти и не сдаваться».

Но – «Нам нет преград ни в море, ни на суше».

Оказалось, что в городе идёт капитальный ремонт соседнего дома, и я обратил на это внимание, после работы зашёл туда, поднялся на третий этаж (оттуда доносились голоса) и увидел кучу рулонов рубероида.

– Ребята, мне надо два рулона, – сказал я.

– Литр, – ответили ребята.