– Нет, – осуждающе произнес Сетон, глядя в поднятый бокал с вином, – если рассматривать вопрос без предубеждений, то он, конечно, странный. Но знаю ли я леди, чьему неявлению я обязан тем, что сегодня вечером вы соизволили составить мне компанию?

Квентин Грей тупо уставился на него.

– Правда, Сетон, вы меня удивляете. Разве я сказал, что у меня назначена встреча с дамой?

– Мой дорогой Грей, когда я вижу человека, который стоит, грызя ногти, и смотрит на Пикадилли от входа в ресторан, я задаю себе вопрос. Когда я узнаю, что он только что отменил заказ столика на двоих, я отвечаю на него.

Грей рассмеялся.

– Вы всегда заставляете меня чувствовать себя чертовски молодым, Сетон.

– Хорошо!

– Да, хорошо чувствовать себя молодым, но плохо чувствовать себя молодым дураком; именно это я и чувствую, и именно это я и есть. Послушайте!

Наклонившись через стол, чтобы свет затененной лампы полностью падал на его раскрасневшееся от нетерпения лицо, Грей не без смущения рассказал своему собеседнику о грязном трюке – так он это сформулировал, – который разыграл с ним сэр Люсьен Пайн. В заключение он сказал:

– Что бы вы сделали, Сетон? – спросил он.

Сетон молча смотрел на него холодным, расчетливым взглядом, который некоторые люди называли наглым, рассеянно постукивая по зубам золотым ободком монокля, который он носил с собой, но, видимо, никогда не использовал для других целей; и как раз в это время возле дверей ресторана проехал длинный низкий автомобиль, пересекая поток транспорта на Пикадилли, чтобы остановиться на углу старой Бонд-стрит.

Из машины вышел Монте Ирвин и, велев мужчине подождать, отправился пешком. В десяти шагах от Бонд-стрит он наткнулся на маленькую сутулую фигурку, вынырнувшую из тени двери магазина. Свет уличного фонаря освещал острый крючковатый нос и хитрые карие глаза Брисли из детективного агентства Спинкера. Монте Ирвин вздрогнул.

– А, Брисли! – сказал он, – Я искал тебя. Они все еще там?

– Возможно, сэр. – Брисли облизнул губы. – Мой коллега, Ганн, сообщил, что никто не выходил, пока я звонил.

– Но все это выглядит нелепо. Нет ли в этом квартале других офисов, где они могли бы находиться?

– Я лично видел, как мистер Грей, сэр Люсьен Пайн и леди заходили к Казмаху. В это время – примерно с десяти до семи – все остальные офисы были закрыты, примерно, уже час.

– Нет абсолютно никакой возможности, что они могли выйти незамеченными вами?

– Никакой, сэр. Я не должен был беспокоить клиента, если у меня были сомнения. Вот Ганн.

На Олд-Бонд-стрит было темно и пустынно; желтый туман перешел в мелкий дождь, и Ганн, засунув руки в карманы, укрылся под крыльцом аркады. Ганн обладал фиолетовым цветом лица, который достигал полной силы в области носа. Его грязно-серые усы в центре были окрашены в коричневый цвет, словно от частых возлияний, а его громоздкая фигура искусственно увеличивалась благодаря наличию двух пальто, одно из которых было непромокаемым, а другое – синим, заметно длиннее первого как в рукавах, так и в юбке. Произведенный эффект был очень необычным. Ганн потрогал край своей мягкой фетровой шляпы, которую он носил повернутой вниз, видимо, в подражание цветочному горшку.

– Все в порядке, сэр, – хрипло и доверительно сказал он, наклоняясь вперед и вдыхая слова в ухо Ирвина. – Уютно, как пчеле в улье. Вы снова холостяк.

Монте Ирвин мысленно отшатнулся.

– Ведите к двери этого заведения, – резко сказал он.

– Да, сэр, сюда, сэр. Осторожно, там ступенька. Вы можете заметить, что внешняя дверь еще не закрыта. Мне достоверно известно, что тот, кто уходит последним, запирает дверь. Таким образом, мы видим, что последний еще не ушел. Ее также открывает тот, кто первым приходит поутру. Вот мы и пришли, сэр; дверь справа.