– Ты не обманешь меня! – задыхалась она. – Выслушай меня, или я отправлюсь прямо в полицию – сейчас же!

Она вцепилась в руки Казмаха, которые неподвижно лежали на подлокотниках кресла.

Наступила полная темнота.

Из нее вырвался хриплый, испуганный крик, второй, более громкий, а затем долгий, истошный вопль… полный ужаса, как у того, кто прикоснулся к дремлющей рептилии….

Не прошло и пяти минут, как на старой Бонд-стрит остановилось такси, и из него стремительно выскочил Квентин Грей и бросился к двери, ведущей на лестницу Казмаха. Он так спешил, что с силой столкнулся с маленьким человечком, который, пригнувшись, скрытно пробирался к выходу.

От удара человечек покачнулся и чуть не упал, но:

– Черт возьми! – раздраженно воскликнул Грей. – Какого дьявола ты не смотришь, куда идешь!

Он злобно посмотрел в лицо собеседнику. Это было необычное и запоминающееся лицо, примечательное длинным, острым, крючковатым носом и очень маленькими, лисьими, карими глазами; хитрое лицо, к которому маленькие, светлые усики только добавляли незначительности. Его венчала широкополая шляпа-котелок, которую мужчина носил надвинутой на уши, как еврейский торговец.

– Что такое! – воскликнул Грей, – Вы уже второй раз за сегодняшний день меня толкаете!

Ему показалось, что он узнал в этом человеке того самого, который следовал за ним, миссис Ирвин и сэром Люсьеном Пайном по старой Бонд-стрит.

На бледном лице появилась умилительная улыбка.

– Нет, сэр, извините, сэр…

– Не отрицайте этого! – сердито сказал Грей. – Если бы у меня было время, я бы взял вас под стражу как подозрительного бездельника.

Приказав водителю подождать, он взбежал по лестнице на площадку второго этажа. Перед расписной дверью с названием «Казмах» он остановился и, поскольку дверь не открывалась, нетерпеливо постучал, но безрезультатно.

Тогда, поскольку не было ни звонка, ни стука, он поднял кулак и громко постучал.

Никто не откликнулся на его призыв.

– Привет! – крикнул он. – Откройте дверь! Пайн! Рита!

Он снова постучал – и еще раз. Затем он приостановился, прислушиваясь, прижав ухо к панели.

Он не мог уловить ни малейшего движения внутри. Сжав кулаки, он стоял, глядя на закрытую дверь, и его свежий цвет лица медленно уходил, оставляя его бледным.

– Будь он проклят! – злобно пробормотал он. – Будь он проклят! Он одурачил меня!

Страстный и самолюбивый, он был потрясен бурей убийственного гнева. В том, что Пайн спланировал этот трюк с согласия Риты Ирвин, он не сомневался, и его пассивная неприязнь к этому человеку превратилась в активную ненависть к женщине, о которой он и думать не смел. Он уже давно смотрел на сэра Люсьена как на соперника, и неуместность его собственного увлечения чужой женой ничуть не уменьшала его негодования.

Он снова прижался ухом к двери и внимательно прислушался. Возможно, они прятались внутри. Возможно, этот шарлатан Казмах был сообщником сэра Люсьена. Возможно, это было тайное место встречи.

В явной нелепости такого предположения он был слеп в своем гневе. Но то, что он беспомощен и одурачен, он осознал; с последним проклятием он повернулся и медленно спустился по лестнице. Томительная надежда развеялась, когда, оглядываясь направо и налево по Бонд-стрит, он не заметил пропавшей пары.

Таксист вопросительно взглянул на него.

– Вы мне не понадобитесь, – сказал Грей и протянул ему полкроны.

Занятый своими ядовитыми догадками, он так и остался в неведении относительно присутствия неясной, сутулой фигуры, притаившейся за перилами аркады, соединявшей старую Бонд-стрит с Альбемарл-стрит. Незнакомец также не желал привлекать внимание Грея. Большинство магазинов в узком переулке были уже закрыты, хотя цветочный магазин на углу оставался открытым, но тень, лежавшая вдоль большей части аркады, была использована бдительным наблюдателем с максимальной пользой. Из ниши, образованной дверью магазина, он выглядывал на Грея, на которого падал свет уличного фонаря, и с неослабевающей бдительностью изучал его лицо и движения.