Мария Фёдоровна с приторно-сладкой улыбкой на лице обхватила её за плечи. Но Лиз выпрыгнула из её объятий, в панике подумав, что той захочется сейчас взять её за руки:

– …Простите, я не поняла, что Вы хотите?

– Я хочу знать, где ты заказала столовый сервиз для Александра!

– Ах, это! Фарфоровая лавка Протасина на Дмитровке в Москве.

– Что с тобой? – прищурилась свекровь, – Тебя не лихорадит? Ты покраснела.

– Нет, – ответила она, но передумала, – То есть да! Я что-то неважно себя чувствую.

Она решила, что это обстоятельство заставит императрицу-вдову поскорее убраться восвояси. Не тут-то было!

– Бедняжка. Давай-ка, сделаем тебе горячего чая с мёдом. Я с удовольствием составлю тебе компанию!

И не успела Лиз возразить, как та схватила колокольчик и по-хозяйски распорядилась принести им чая.

Битый час Елизавете пришлось сидеть в кресле напротив Марии Фёдоровны и, проклиная всё на свете, думать: «Господи! Да когда же ты уберёшься отсюда, старая дура?!»

Кажется, прошла целая вечность, прежде чем, свекровь напилась вдоволь чая, рассказала все придворные сплетни и, наконец-то соизволила попрощаться, и удалилась.

Захлопнув за нею двери, Елизавета, дрожа от нетерпения, разомкнула занемевшие пальцы и вынула из влажной ладони спрессовавшийся бумажный комочек. Разлепила его трясущимися руками и остолбенела.

…«Я люблю Вас» – было выведено неровными и прыгающими буквами.

1803 год январь- февраль

Картли-Кахетия, Тифлис

В январе 1803 года Лазарев получил письмо с извещением, что новый главнокомандующий Павел Дмитриевич Цицианов 6 декабря прибыл в Георгиевск, где немедленно занялся устройством дел на Кавказских линиях и установлением дружественных отношений с народами, соседними с Грузией. И весьма преуспел; за двадцать дней, им были подписаны договоры с преданным России Шамхалом Тарковским, с ханами: Аварским, Дербентским, Талышинским, с владетелями: Табасаранским и Каракатайским. Заручившись такой политической поддержкой, Цицианов выехал в Тифлис.

Чернышёв получил депешу от императора Александра; государь настоятельно требовал продолжать выполнение задания в должности секретаря и адъютанта теперь уже князя Цицианова.

Чернышёв вышел во двор и, заметив Тучкова, курящего трубку, присел рядом:

– Сергей Алексеевич, а Вам знаком этот Цицианов?

– Приходилось слышать. Личность собой известная, – попыхивая дымом, изрёк Тучков, – Был в Турецкой войне, отличился в Польской кампании, затем здесь на Кавказе воевал с персами под командованием Валериана Зубова.

– Расскажите, что он за человек?

– Родом он из этих мест. Фамилия настоящая его – Цицишвили.

– Позвольте, – удивился Сашка, – Но ведь царица Мариам тоже из рода Цицишвили; выходит, он ей родственник?

– А кто его знает? Может, и родственник. А, может, однофамилец, – пожал плечами Тучков, – Мне известно только, что ещё дед его приехал в Россию с его отцом, где и остались навсегда. Павел Дмитриевич – фигура оригинальная в своём роде. Человек он одарённый от природы острым разумом. Образованный, с большим опытом в военной службе. Вспыльчив, горд, дерзок, самолюбив и упрям. До работы и до драки охоч. Редко принимает чьи-то советы. И на язык крут, но сам обидчив! Ещё с молодости, говорят, отличался мстительностью нрава, и за это частенько был наказан государыней Екатериной Алексеевной, царствие ей небесное.

– Н-да. Ну и монстра Вы «нарисовали», Сергей Алексеевич.

– По сравнению с Кноррингом, оно конечно! – улыбнулся Тучков, – Ну, да Его императорскому величеству виднее. Может, сюда именно такого и надо?

– А лет ему сколько?

– Дай прикинуть, – задумался Тучков, – Полагаю, сейчас годов под пятьдесят.