Я обвела взглядом ребят и громко спросила:

– Кто хочет в основной состав?

Все руки взметнулись вверх – синхронно, как заклинание массового подчинения.

Лес рук. И, впервые, без капли иронии. Как теперь выбирать?

– Так, делитесь на пары, показывайте, что умеете, – скомандовала я.

– Это займёт целую вечность, – буркнул Калеб. – Мирета ждать не будет. Она у меня вспыльчивая: если выйдет на поле, то начнёт лекцию с подробностями личного характера.

– Ну, тогда ваши предложения?

– Массовый махач! – радостно воскликнул Игорь. – Радочка любит смотреть, как я дерусь.

– О, бездна, – выдохнула я. – Ладно. Возражений нет – значит, все на поле.

– А ты? – спросил Норт.

– А я капитан, – улыбнулась я. – Моя задача – смотреть и выбирать. Вперёд. И, желательно, не поубивайте друг друга.

– А песню петь будем? – ехидно спросил Вуль.

– Лягушачью, – бросила я через плечо. – В бой!

И пусть выживет сильнейший. Или хотя бы вменяемый.

Парни один за другим спустились на арену, а я поднялась повыше, заняв удобное место на трибуне. Пока они разбирали оружие, несколько девушек, переглянувшись, начали потихоньку перетекать ко мне. Не иначе – пахнет бедой.

– Мирочка, – негромко окликнула меня Радомира, невеста Игоря. Чистая ведьма, старинная знакомая, с которой мы когда-то делили школьные парты и недосып. Рыжая шевелюра – спутанная и живая, как сама стихия огня, – распласталась по плечам. Веснушки разбросаны по её лицу, будто кто-то не удержался и разлил через сито корицу. Карие глаза глядели напряжённо, а нос – аккуратный, вздёрнутый – побелел от того, как сильно она сжала губы. В отличие от многих наших подружек, худых и угловатых, Рада – настоящая деревенская кровь: округлые формы, румянец на щеках, сильные, мозолистые руки. Такая в обморок не упадёт, если рядом раненый, – сама перетянет, сама заговорит.

Она села рядом, ближе, чем было нужно.

– Что такое, Рада? – спросила я, насторожившись.

– Только не сердись… – она взяла меня за руку, и я сразу почувствовала – пальцы дрожат. – Не бери Игоря в команду. Прошу тебя.

Я резко повернулась к ней. В голосе не было кокетства, жалобы или ревности – лишь чистая тревога. Леденящая. Так не просят по пустякам.

– Почему? – тихо спросила я.

– Прости. Но скажу, как есть, – она вскинула глаза, в которых уже собирались слёзы. – Ты, Мира, будто сама того не зная, несёшь за собой… смерть. Как метка на тебе. Не злая ты, не чёрная – но беда рядом с тобой. Если Игорёк за тобой в эти Игры пойдёт – не вернётся. Никто из них не вернётся. Прошу, не веди.

Я моргнула. В груди будто что-то замерло.

Смерть? Я? Да я же просто… хочу победить. Выиграть. Пройти. Разве этого нельзя хотеть без проклятия?

– Во-первых, спокойно, – мягко сказала я, приобняв её, чувствуя, как она уже дрожит вся, от плеч до колен. – Во-вторых, если Игорь проиграет – значит, не возьму. А в-третьих, мы не на Игры Смерти идём, а на Игры Стихий. Там, между прочим, максимум – вывих и самолюбие поцарапано.

– Мирочка… – она вцепилась в мой рукав. – Мы, ведьмы, даже самые слабые, иногда чувствуем то, чего не видно. Дар у каждой – свой, но почти у всех он есть. Я не одна такая. И другие тоже знают. Ты ведёшь ребят туда, где уже разгорается костёр. Но огонь не очистит. Он сожжёт.

Я замерла.

Нельзя же всерьёз воспринимать такие речи… правда? Это просто страх. Просто женская тревога, ничего больше. Но почему тогда мурашки идут по коже?..

– Хочешь совет – бери только тех, кого метит ворон, – шепнула она и достала из складки платья платок.

– Кого-кого? – переспросила я, сбитая с толку.

И тут – будто по сценарию – кто-то из парней внизу громогласно выругался: