– А где? Кем ты работаешь? – не отпускала та.

– Охранником, – сдержанно ответил Аякс, не скрывая сияния. И мощно выгнув трёхколёсную грудь, стал стягивать удавку галстука. – В «Риэлти». Ну, знаете?

– Да-да-да! – закивала Поликсена. – И что там платят?

– Я не имею права разглашать коммерческую тайну! – роскошно улыбнулся Аякс, обнажив выдающиеся зубы рождественского кролика.

И открыв себе хладную бутылку пива, Аякс взялся смачно выпрастывать требуху какого-то смехотворного анекдота, у которого борода была заткнута за пояс, как какой-нибудь культурно-исторический кинжал. Но девушки его ещё не слышали и звонко смеялись.

– Я тебе говорил, – обратился Банан к Пенфею в полголоса, – что Аякс ещё разговорится.

– Дай-то бог! – вздохнул Пенфей и кинул острый взгляд в окно.

Взгляд далеко отлетел и, описав в воздухе дугу, воткнулся в блуждающих в полутьме прохожих.

Пенфей встал и включил притаившийся на секретере светильник, обдав девушек мягкой волной интима.

– Ну, что ты решил, Пенфей? – неотступным тоном спросила Кассандра в плавно покачивающейся тишине.

– Да-да-да! – подхватила Поликсена падающий в яму молчания вопрос. – Пора выбирать, как себя вести!

– Пойдемте, девчонки, воздухом подышим! – наконец-то выдавил Пенфей с гримаской веселящейся озабоченности. И пошел к выходу.

Банан, отставив хрустальный бокальчик с пивом, с трогательной заботливостью проводил до двери всех троих.

Озадаченным взглядом, пока скрипучим ластиком двери их ни стёрло с листа комнаты.

Банан и Аякс попрыгали в кресла и серьёзно занялись пивом.

Через пару минут в дверном проёме нарисовалась удрученная Кассандра и, озабочено скрестив руки-ноги, забилась в угол дивана.

– Что с тобой? – не одуплялся в их движении Банан, пригубив чарующую жижу.

– Ничего! – отсушила ему хобот та.

И, чуть подсидев, снова кинулась, раскинув руки, в чёрную пропасть улицы.

Пустые бутылки, как отстрелянные гильзы, весело отлетали под стол.

Затем объявилась погруженная в «каменный мешок» мрачных мыслей Поликсена. И стала шарогонить из угла в угол, зыркая по сторонам.

– Что за движение? – подкапывался под белую стену неведения Банан, в тишь уже начиная стебать.

Но та лишь поджала плечи и так и вышла из комнаты, оставив в воздухе гнилую вонь беспокойства.

После они появились обе, на чуждом языке недомолвок о чём-то гоношась в словах. Сделали круг почета до стола, выпили пива и снова вышли.

А Банан и Аякс сидели и с пошлой вальяжностью трактовали под пиво раскручивающийся спектакль с нескромностью залётных зрителей.

Явление 4. В комнату, о чём-то своём перекидываясь в паре в волейбол слов, зашли Поликсена и Кассандра. За ними заскочил Пенфей. Его буквально сводило в судорогах сладострастия. Тонкие руки его бесцельно вскакивали во все стороны, ноги нервически вздёргивались, таская его тело с места на место, голова чуть запрокинута, сердце его, натруженное от сердечных ран, на этот раз трещало, как у перепуганного.

– Пенфей, что за нездоровое движение? – спросил Банан.

– Пойдём на площадку сходим, я подтянусь! – ответил предложением Пенфей, чувствуя в теле невероятную конденсацию энергии, бегающей по трубкам вен пёстро мерцающими импульсами.

Банан понял, к чему тот ведёт, и пошел.

Пенфей вёл к турнику.

– Делят! – сказал Пенфей, когда они вышли за калитку и стали выворачивать на детскую площадку. – Меня делят. Да тише ты угорай! – оборвал его внезапный смех Пенфей. – У них соцсоревнование. Победит Прекраснейшая! – пояснил он на подступах к турнику.

Пенфей поболтался, поболтался на перекладине, как слепая кишка в пальцах вырезавшего её хирурга, да после пары подтягиваний сплюнул обмякшее тело на площадку.