Пенфей потащил Поликсену на улицу порезвиться на воздушкё.

Аякс сидел и, как истинный охранник, сторожил диван. Сдавив бутылку пива взамен «ручника». Но эффект был тот же. Пиво, видимо, и вправду уже служило ему тормозной жидкостью, наслаиваясь на усталость. Аякс не так давно вернулся с поля боя, и ребят из «горячих точек» охотно брали тогда в охрану. Так как те, нюхнув понюшку пороха, уже умели постоять за себя! На голове. А если потребуется, то и – за честь мундира! Поставив всех на уши. То есть в любом случае – воспринимали всё вверх-тормашками. И, по праздникам, постоянно ходили на ушах. А, напившись водки, ставили весь город на уши! Чтобы с каждым говорить на равных!

– Кассандра, ну что с тобой случилось? Зачем ты такая… холодная? Как Антарктида1 – вкрадчиво домогался Банан, сев в кресло напротив, чтобы она воспринимала его, как равного. И увяз через столик указующим перстом в её пуловере с комичными пингвинами.

– Просто, сегодня не мой день! Но на самом деле я вовсе не такая холодная, как тебе кажется, – сладко улыбнувшись, оправдывалась та.

– Постоянно кажется! Не находишь? По-моему, это уже патология.

– Ты даже не представляешь ещё, какая, на самом деле, я горячая! – улыбнулась Кассандра самовлюбленно. И уголки её изящных уст в попытке обольстительно улыбнуться… развратно свисли вниз.

– Кассандра ходит гордо! Кассандра ходит мимо! – продолжал свою атаку Банан, истерично подталкивая её к началу уже обещанного ему представления, попутно осваивая самоходный урок мнемонической эквилибристики. – Холодная, гордая Кассандра!

И тут, закусив удила, она вдруг наставила на него своё девичье тело. Вероятно скрашивая горечь недавнего поражения, свежим рубцом горящего сквозь белый пуловер на её вечно юном сердце. Повергая в шок пингвинов своим тепловым ударом! Банан притянул её к себе и ткнулся банановым ртом в её мальвиновые губы. Тонкая её шея вздулась, грудь поощрительно выгнулась и прижалась к его. Сердца их глухо ухали, как перегревшийся движок, где-то далеко-далеко. Здесь же оставались лишь два губастых, зубастых, языкастых, сросшихся, как у сиамских близнецов, лица. Хотя, руки тоже своё дело знали и не сидели, сложа руки.

Аякс сидел с недовольным видом и вилял ногой под музыку. Исподволь созерцая, сверкая взглядом, потные подробности чувств.

– Ну, что? – с усилием оторвала от него Кассандра своё тело. – Теперь ты убедился?

– Да, наверное! – омлетно пробормотал ещё не успевший остыть, так сказать, с пылу с жару потерянный Банан, пытаясь смести в кучку растерянный разум.

– То-то же! – улыбнулась Кассандра, ушла от захвата его объятий и нырнула в своё кресло.

– Такие манеры, как у тебя, заставляют… контейнерами поляны! – отшутился он, мучительно усаживая в кресле того слизня, в которого его засунул урок Кассандры. И случайно задел ногой под столом шеренгу пустых бутылок, заигравших под столом звонкую соловьиную трель. Празднуя свою отставку!

– Осторожней! – упрекнул его Аякс с дежурной долей ответственности.

– Просто, у меня от таких представлений иногда аж дух захватывает! – откровенно признался Банан. – А у тебя?

Но Аякс неподвижно сидел уже, жестко переплетя бутылку холодными твёрдыми пальцами под вид лозовой оплётки. И затвердевшие от тягучих думок агатовые глаза его под черными дугами бровей, казалось, стали ещё черней и огромней.

– Ну, что, пойду я домой! – решил Аякс, когда в комнату явились Поликсена и Пенфей. – А то тут уже стриптиз устраивают!

– Аякс! – мглисто надавила на него Кассандра.

А тот повздыхал утробно за жизнь, за работу, да выскочил до придорожного столба, где оставил сырую визитку. И ушел домой немного грустный.