Эта же…

Гостья тем временем обнаружила мостки, с которых Крэй так любил ловить рыбу, и обрадовалась, как ребенок. Забегала, хлебнула еще зелья и понеслась точно по следам — Крэевым следам — к хижине.

Это что ж выходит?

Выходит, девчонка тут не за охотой. Точнее, не за охотой на зверя. И не поболтать пришла — иначе бы осталась около алтаря ждать.

Крэй ухмыльнулся. Давненько никто не приходил за его головой. Но с другой стороны, послать такое недоразумение, которое приходится от кабанов оберегать? Мда, это вам не сотня конных.

Может, чужачка все-таки пришла за советом? Но тогда зачем у нее в сумке сияющий черной магией капкан?

Крэй вздохнул и пошел вслед за гостьей. К себе домой. Сделал петлю подземной тропой и уселся на собственное крыльцо. Что ж, в эту игру он поиграет. Самому интересно.

Чужачка долго топталась на краю прогалины и наблюдала, как Крэй вырезает очередную чашку. Крэй гостье не мешал. Курил, строгал и размышлял.

На ассасина девушка не походила. Слишком легкомысленная, да и повадки не те, там идиоты долго не живут. А вот на адептку, которая решила сделать глупость — в самый раз. Ученики магов еще более сумасшедшие, чем сами маги.

Гостья до вечера так и просидела в кустах. Шумно дышала, чего-то ждал и, похоже, думала.

И пахла как-то странно. Сладко, густо и будоражаще. Чем-то давно забытым.

Крэю надоело, и он ушел спать. В конце концов, если эта малахольная решит вломиться в дом, то ей просто откусит голову сторожевой леший, который поселился под крыльцом.

От криков Крэй и проснется. Выкинет что останется в чащу и заживет как прежде.

Он выпил вечерний фиал с соком всемирного древа, поужинал зайчатиной, пару раз глянул в окно и наконец улегся спать.

Всю ночь Крэй проворочался, то и дело принюхиваясь к тому, что творилось снаружи, и сам с собой спорил — зачем к нему в лес эта чужачка пожаловала? И еще вспоминал, как та наматывала на палец выпавшую из косы прядь, когда сомневалась, и жмурилась, когда находила решение.

Думать о человеке дольше того времени, что требовалось на его убийство, было странно. Непривычно. Неправильно.

Собственная кровать, покрытая мягким желтым мхом, больше не казалась уютной, а одеяло из медвежьей шерсти, в которое так сладко было заворачиваться раньше, теперь почему-то кололось. Может, эта магичка притащила на себе вороний сглаз? Или черную порчу? Или пустынную почесуху?

Не похоже. Скорее всего она завтра попытается выстрелить Крэю в спину или попробует поджечь хижину. Поспорить можно, что второе. Маги трусливы и осторожны. В лоб идти не станут.

Или подольет что-то в питье. Или поставит капкан, как на волка. Вон у нее в сумке лежит.

У Крэя зачесались рога у основания. Сильно, аж до дрожи.

Вот же некстати. Со дня на день сбрасывать. В такое время вообще все раздражало, а тут еще эта приперлась.

Рога у сатира менялись раз в пять лет, и в такое время он был угрюм и зол больше обычного. И предпочитал сидеть в хижине: то ли рога, расставаясь с хозяином, мстили, то ли еще что, но настроение портилось сильно. И ярость накатывала такая, почти глаза застила.

А тут… Сатир неуютно повел плечами. Тут походило на другое. В животе бродило странное чувство. И чем дольше он думал о незваной магичке в своем лесу, тем больше оно походило на возбуждение. Полузабытое, канувшее в небытие где-то на алтаре, под хруст разрываемых баронских дружинников.

Крэй потрясенно моргнул. Не то чтобы он особо скучал по тому чувству… Оно было странным, неудобным, очень приятным, но для выживания не требовалось.

А сейчас нежданно вернулось, словно река в старое русло, заполняя кровь почти забытым огнем.