Логика, конечно, подсказывала, что это та самая тварь из хибары на прогалине. Но воображение было куда сильнее и радостно нарисовало, во-первых, отряд бандитов, которые славились тем, что раздевали своих жертв до костей в прямом смысле слова. Вторым почему-то медведя, хотя за косолапыми вроде не водилось свою добычу связывать. Третьим мерещилась и вовсе какая-то дохло-воскресшая могильная хтонь из детских сказок. С зубами. Острыми.

— А ну развяжи немедленно! Пусти! Что тебе нужно? — снова потребовала Элли. — Я тут не одна, за мной сейчас придут! Нападать на безоружную женщину!

В ответ прокашлялись, но развязывать и не подумали.

Лежать так вот — задом кверху — было очень неудобно и унизительно. И чуточку страшновато.

Страх пока, как самый бывалый охотник, только выглядывал из своей лежки, выпустив для начала злость и возмущение на разведку. Однако внутри жила твердая уверенность — она выпутается.

Элли злилась.

Она ерзала на бревне, пытаясь перевернуться, но никак не выходило: ноги не доставали до земли и не получалось найти опору, а колени скользили по гладкому дереву, с которого от старости обвалилась кора.

Вот же проклятье! Наверняка это сатир, тварюга рогатая! Скотина! Сволочь! Козел! Подкрался сзади и…

А зачем сатиру нападать на Элли, которая просто мимо шла? Вернее, мимо сидела в засаде?

И браслет. Элли же видела браслет!

7. 7.

Проклятый Лес, проклятые козлоногие твари, проклятое место! А!..

Сатир обыграл ее, как ребенка! Как неопытного подростка разводят в карты старожилы в таверне.

Сначала притворился, что не замечает, а потом, увидев, какую ловушку задумала Элли, — выставил свой капкан.

И ап!

А она попалась, как куренок. Хуже, как полная идиотка!

— Я же ничего не сделала! Слушай, а может, договоримся? Я же не со злом пришла, — Элли начала работать языком, так как именно этот орган неоднократно выручал ее из мест, куда сама Элли по причине наличия этого же языка влезала. — Отстала от торгового обоза. Мы в герцогство везли ткани, там у них ярмарка в начале лета. Цирков много приезжает, им ткани на шатры нужны. Проснулась — а они уже уехали. Я и решила дорогу срезать. Просто заплутала у вас в лесу. Бурелом, темно. Вижу — просвет. Обрадовалась. Дай, думаю, гляну, что там, может, конец леса? Умаялась, заснула у дерева. Проснулась, холодно, сыро, гляжу — в траве что-то блестит…

Поток красноречия Элли прервало появление перед носом капкана. Того самого, выигранного у браконьера. И поставленного посреди тропы на сатира.

— Хотела поймать на ужин зверушку какую. Есть хочется, а в сумке только сухарики, и ягоды еще не созрели, — очень искренне призналась Элли, а ее желудок подтвердил это голодным урчанием. — Отпустил бы ты бедную девушку. А еще лучше предупреждающую табличку на опушке поставил.

Рядом с капканом упал почти пустой пузырек из-под зелья выслеживания. Врать становилось все сложнее.

— Так чтобы не ошибиться. На лося же ставила, — с ходу отмазалась Элли. — Меня братья так учили и батюшка. Слушай, мы же нормальные люди, всегда можем договориться. Если лоси в вашем лесу такие дорогие — нет проблем, я оплачу виру. Сколько с меня? Давай поговорим, назови цену. Я — всего лишь скромная охотница, никогда никого пальцем не трогала.

Поверх пустого пузырька упала сетка. Мда, версия с лосем скончалась, не успев окрепнуть. А жаль, хорошая была причина.

— Ну, сетка. Сетка как сетка. Что в ней такого? Не стыдно слабую девушку обижать? — заюлила Элли и тут же ощутила, как с нее медленно сползают брючки. Потому что этот, позади, бесшумно разрезал поясной ремень, даже не коснувшись кожи. — Ой?!