Сначала они пытались просто отдать нас в услужение. Брата – людям, которым был нужен крепкий мальчишка для черной работы. Меня – в дом старого знакомого отчима, где меня должны были воспитывать как будущую жену. Но денег за это не предлагали, а отчиму нужны были не просто свободные руки, а хорошая сумма.

Так нас продали.

Брата отдали бандитам, чтобы он работал на них, выполнял грязные поручения. Меня должны были выдать замуж, но вскоре отчиму предложили больше денег – из-за границы, из Англии. Этих денег хватало, чтобы оплатить дорогих врачей для их больного ребенка, и мама даже не сопротивлялась.

Так я оказалась в Англии.

С того дня я ее больше не видела.

У нее новая жизнь, новая семья.

Надеюсь, что мне удастся выбраться отсюда и разыскать своего младшего братика – это все, чего я хочу.

Мои мысли прерывает писк плиты. Она выключилась, как и все электричество в доме.

Я вздрагиваю. Ровно в десять вечера дом погружается в темноту.

Все происходит неожиданно, хотя я знала, что так будет. Здесь электричество всегда отключается в одно и то же время, но сейчас – впервые за эту неделю – я осталась в полной тишине и мраке одна. И Камаль не вернулся, хотя он знает, что я боюсь темноты.

Тишина давит. Темнота окутывает, сковывает. В такой темноте не отыскать фонарь.

Мое дыхание сбивается, сердце начинает колотиться слишком быстро.

Я ненавижу темноту.

С детства боюсь ее до паники, до дрожи в руках. В темноте слишком много призраков прошлого.

Грудь сдавливает страх.

Почти панический! Ядовитый страх!

Мои ноги сами несут меня вперед, прочь из кухни, в коридор. Я хватаюсь за стены, стараясь не удариться в истерику, и вдруг замечаю слабый отблеск света.

Тусклое, но отчетливое свечение пробивается снизу.

Из подвала.

Там стоит лампа.

Я не думаю – просто бегу туда, цепляясь за поручни, спускаясь вниз почти вслепую. Дверь приоткрыта, и внутри мягко светятся несколько ламп.

Мои ноги ступают на бетонный пол, а глаза наконец привыкают к полумраку.

Я замираю.

В центре подвала стоит ринг.

И на нем Камаль.

Он боксирует.

Его обнаженное татуированное тело покрыто потом, мышцы перекатываются под кожей, когда он наносит мощные, резкие удары. Его плечо выглядит лучше, рана не расходится. Он наносит удары в воздух, словно бьет невидимого противника. Его движения мощные, точные, завораживающие.

Он движется в своем ритме – агрессивно, сосредоточенно.

Я забываю, зачем пришла.

Забываю, как дышать.

Пот стекает по его спине, по напряженным рукам. За эту неделю он хорошо набрал вес. Я старалась. Много готовила, а он много ел. С жадностью, с лютым аппетитом.

Я задерживаю дыхание. Впервые вижу его таким. Сильным. Диким. Живым.

А затем происходит то, чего я боялась больше всего…

Камаль замечает меня и одаривает тем самым… взрослым взглядом…

Дернув головой в сторону, он впивается в меня черными глазами и перестает боксировать.

А я жалею, что прибежала сюда, ведь темнота – куда безопаснее его демонов.

– В доме выключился свет, и я… Извините, я пойду, – я делаю быстрый шаг назад.

– Подойди, – перебивает он, и у меня перехватывает горло. – Шевелись, Ева. Ко мне, я сказал…

Ноги прирастают к полу, ведь этот голод… в его глазах…

Сейчас он становится слишком явным.

Раньше я думала, что больше всего на свете я боюсь темноты.

Но теперь я понимаю, что мой самый главный страх – это мужчина со шрамами по имени Камаль.

Он стоит на ринге, напряженный, сжатый, как натянутая струна. Капля пота стекает по его виску, по сильной шее, исчезает за ключицей. Его грудь вздымается, он тяжело дышит, но я не уверена, от чего именно – от тренировки или от… явного голода в глазах…