Дедушка летел рейсом «Москва – Хабаровск», и у него случился удар. Обычно с дедушками такое случается в самолете во сне, но этому повезло он встал в туалет, и тут его разбил паралич. Дедушка упал на глазах у всех пассажиров, и в самолете, на его счастье, оказалось даже два врача: русский и японец, которые хором затвердили, что, если самолет не совершит экстренную посадку, в Хабаровск прилетит труп дедушки. Так самолет сел в Красноярске, и дедушку отправили в больницу. Он был клиентом банка, где работала госпожа С., не слишком богатым, обычным клиентом, который отправился в тур, организованный директором банка. Тот чувствовал свою ответственность и отправил госпожу С. в Красноярск ухаживать за дедушкой. Ухаживала, конечно, медсестра, нанятая по страховке, а госпожа С. улаживала все технические формальности и каждый день навещала дедушку в больнице. В больнице не было лекарств, их для дедушки покупала госпожа С., еще она купила десять градусников, так как на сорок человек был только один. У дедушки был отменный аппетит, он быстро шел на поправку, госпожа С. таскала ему продукты. А по вечерам возвращалась в гостиницу «Октябрьская», под окнами которой с семи до одиннадцати вечера была дискотека. В августе пошел снег. Госпожа С. погрузилась в депрессию. Но дедушка поправился. И потом еще лет пятнадцать, а то и больше поздравлял госпожу С. с Новым годом. Вроде бы, история с хеппи-эндом, а в Красноярск госпоже С. больше не хочется.

Гастроли кукольного театра бунраку подходили к концу. Показывали пьесу известного японского драматурга Тикамацу Мондзаэмона «Сонэдзаки синдзю», то есть «Самоубийство двух влюбленных в Сонэдзаки». Я заведовала титрами. Сначала сделала перевод, а во время спектаклей сидела в боковой ложе и нажимала на кнопочку. В остальное время переводила устно: интервью, пресс-конференции, организация сцены и проч. Очень напряженный график. В самом конце пьесы между титрами была большая пауза, и я уснула. Открыла глаза в ужасе и поспешно нажала на кнопку. Финал, аплодисменты, спектакль окончился, а дальше был прием, устроенный в честь артистов в японском посольстве. Все говорили благодарственные речи, и тут выступила продюсер театра. Она сказала: отдельно я хотела бы отметить работу переводчика титров. Сегодня тайминг финальных титров был потрясающим, – и дальше что-то про вабисаби и югэн.

Все-таки хороший сон всегда – залог успеха.

На заседание круглого стола по отходам, который проводили в Улан-Удэ, неожиданно зашел какой-то буддистский монах, в бордовых одеждах, тапках и с тряпичной сумкой. И говорит: «Не знаю, нужен ли Иркутску или Улан-Батору мусоросжигательный завод, но нам в Улан-Удэ очень как нужен». И дальше про дракона стал рассказывать, который в Байкале живет. А потом говорит: «Построите нам мусоросжигательный завод – двести лет в раю будете наслаждаться, а не построите – будете двести лет в аду мучиться».

Оказалось, монах не простой, а Пандидо хамдо лама – лидер всех буддистов России.

Министр природы Бурятии покраснел и говорит: «Вы это не переводите. Или только про рай переведите, а про ад не стоит.

Я говорю: «Я не могу святое слово искажать и в аду потом двести лет мучиться», – и все перевела. С удовольствием.

Мусорные заводы в Японии – это совсем не то, что мы обычно себе представляем.

Однажды группу русских стажеров в Японии повезли смотреть мусоросжигательный японский завод. Многие были недовольны: ну вот, нюхать эту вонь, бродить в грязи… Но оказалось, что завод стоит посреди жилых городских кварталов, никакой вони нет, все сотрудники ходят в белоснежной форме, на крыше завода посажен сад, растут деревья и цветы.