– Время проходит. Ты залежишься. Я те говорю: ты – залёженная.

Ухожу на выходные в лечебный отпуск. Уже стою в дверях. Вдруг медсестра Ира кричит мне:

– Катя, возвраща-а-а-айтесь!

– Конечно, я верну-у-у-усь, – кричу я в ответ.

– Нет, возвращайтесь сейчас, – говорит Ира.

Оказывается, я забыла подписать какую-то бумажку.

Прохожие на территории:

– О, здесь психиатрическая, оказывается, – говорит молодой человек девушке. – Сейчас я тебя тут и оставлю.

В кабинете физиотерапии:

– Антон Борисович, вы работаете?

– Да, – отвечает флегматичный толстяк, похожий на актера, получившего «Оскар» за фильм «Кит».

– Сильно работаете?

– Татьяна Алексеевна, вы меня пугаете своими вопросами.

– А я такая. Хитрая… забавная.

Мужик стоит около схемы расположения корпусов на территории больницы.

– Скажите, а где корпус двадцать один?

Я подхожу к схеме, ищу 21-е отделение, затем показываю его мужику.

– Нет, – говорит он с ужасом, – я тут не лежу, мне архив нужен.

Объясняю, как пройти к архиву, мужик слушает вполуха. И через паузу спрашивает:

– А где Высоцкий-то тут лежал?

– В клинике неврозов, – бросаю я, удаляясь.

Сходила в парикмахерскую. Подстриглась покороче.

Соседка Карина на обходе врачей (а меня не было) говорит:

– У Кати теперь такая хорошенькая головка, что хочется ее отрезать, поставить и любоваться.

Заведующая крякнула, а Мария Викторовна отвернулась, давясь от смеха, и сделала вид, что не слышит.

Наступила осень, похолодало, а больницу отапливают по японским стандартам энергосбережения, которые как раз я когда-то помогала внедрять. В палате жуткий дубак, мы замерзаем даже в одежде. Предлагаю Карине закрыться сверху покрывалом гобеленового типа, которым застилают кровати. Карина говорит: «О нет! Их же не стирают так часто, как постельное белье. И на них лежат мужики. Фу!» Убедив Карину, что от покрывала не забеременеть, я погружаюсь в свои осенние сны.

Медсестра пытает Карину, куда я ушла. Карина не знает. В конце концов, устав от расспросов, Карина говорит: «Да съела я ее». Учитывая Каринин аппетит, становится страшновато…

На улице осень. Гуляем с Кариной по территории. Все перекопано. Зачем – не очень понятно. В одной из ям устанавливают что-то квадратное небольшого размера, похожее на бункер. Шутим с Кариной, что это бункер на случай ядерной войны для директора больницы и его заместителей. «Хоть бы застрелились они там, как Гитлер», – с чувством говорит Карина.

Рентгенолог Сережа ничего не помнит. Он забывает, в какой палате лежит, и каждый день спрашивает, где его вещи. Сереже кажется, что он на Марсе, а мы все марсиане. Даже не знаю, что может ему помочь.

У Рэя синие волосы. Он называет себя так от стинг-рея, что означает «скат». Но на ската Рэй не похож, он похож на девочку. Особенно когда накрасится. Обычно глаза он красит красным. Рэй любит рисовать и взял сюда с собой набор фломастеров и карандашей, а еще сделал коллаж из букв в стиле унабомбера, только в его коллаже не угрозы, а стихи о любви. Рэй обижается, когда санитарки называют его «она», и часто ходит на пятый этаж играть с мальчиками и смотреть «Полет над гнездом кукушки». Сначала он не знал, как общаться, а теперь подружился с молодыми пациентами, которых я называю детьми. Вчера он даже пел в коридоре песни Манескина и «Группу крови на рукаве». А я думаю о том, какая у нас в отделении толерантность. Мальчик так мальчик. Рэй так Рэй. Ну синие волосы. Ну подумаешь, макияж – накрасился с утра. Наверное, это связано с тем, что тут никого ничем не удивишь.

Сижу жду консультации у Марии Викторовны. Рядом тетка, тоже ждет.