Как застрять во времени и не разозлить жену Чапаева Алена

Алан находился в суперпозиции дилеммы. Вокруг— абсолютная энтропия. Ни звука, ни света, ни даже жалкого выброса фонового космического излучения. Только давящий вакуум существования, который настойчиво намекал, что даже бозоны Хиггса здесь в отпуске.

Паника накатила, как плохо откалиброванный волновой фронт. Настолько остро, что даже непознаваемая бесконечность вдруг показалась комфортной – ведь она хотя бы давала надежду на неопределённость. А неопределённость, как известно, утешает: раз ничего не ясно, значит, может, всё ещё будет хорошо.

Но это была ошибка.

Инженер сделал шаг вперёд.

И сразу потерял опору.

Гравитация – эта своенравная дама – тут же напомнила о себе, прихватив ненужный вес учёного и обрушив его вниз. Неспортивное тело мыслителя рухнуло в пропасть с предсказуемостью, которая бы восхитила Ньютона.

Когнитивный хоррор!

Но тьма зашевелилась.

Сначала это был лишь отблеск на периферии зрения – что-то на грани восприятия, как ложные послесвечения сетчатки после вспышки света. Затем – пульсирующий силуэт, мерцающий так же тревожно, как сбой в матрице реальности.

Алан хотел шагнуть назад, поближе к возможному выходу.

Но ноги ему уже не принадлежали.

Существо вынырнуло из темноты.

Оно было одновременно размытым и сверхчётким – словно идеальный объект наблюдения в эксперименте по квантовой запутанности.

Глаза.

Слишком много глаз.

Беспорядочно разбросанных по телу, как у жертвы мутационного хаоса.

Рот то появлялся, то исчезал, обнажая хаотично распределённые ряды зубов, между которыми клубилась парадоксальная пустота.

Существо дёргалось, дрожало, словно голограмма, пребывающая в поисках стабильности.

– Ты не должен был видеть.

Голос прозвучал сразу в голове.

Не просто голос – волновая интерференция мыслей.

Он пробрался в череп и вибрировал в костях, будто бы кто-то транслировал формулу разрушения сознания напрямую в нейронную сеть.

Глаза монстра сузились в вертикальные щели, как если бы пытались сфокусироваться сразу на всём.

Алан захотел закричать, но не смог.

Гортань перехватило, как если бы он попал в точку абсолютного вакуума и давление исчезло разом.

Что-то проникло в его разум.

Как сотни невидимых игл.

Они впились в сознание, перекраивая мысли, изменяя структуру воспоминаний.

Тьма загустела.

Монстр приближался.

Запах…

Нет, не просто запах.

Физическое ощущение присутствия смерти.

Оно замещало воздух, впитывалось в лёгкие, наполняя их тяжестью абсолютного небытия…

Ошибка системы!..

***

Алан вырвался из сна, словно сломав законы симуляции.

Рывок. Удар головой. Светильник рухнул, и инженер упал на пол, барахтаясь, как выброшенный на берег дельфин, внезапно осознавший концепцию гравитации.

Руки сами размахивали в панике.

Голова искрила хаотичными нейронными вспышками.

– Тамара! Тамара! – попытался закричать Алан.

Но из его пересохшего горла вырвалось только жалобное:

– Ма… ра…

Словно он звал либо маму, либо богиню смерти мару.

– Да неужели это конец? – пронеслось у него в голове.

И вот тут он сломался. Беззвучно, но вполне конкретно. Алан рыдал, задыхался, пока снова не проснулся.

Комната была пуста.

Он ощупал себя.

Всё нормально.

Он лежал в той же позе, в которой заснул.

Всё было на месте.

Те же джинсы, те же одинокие носки, та же жалкая квартира мечтателя-инженера.

Но иглы в голове не исчезли.

Значит, это был не просто сон.

Это было предупреждение.

Или…

***

Алан проснулся с ощущением, будто кто-то заменил его мозг на кусок плохо пропаянной микросхемы. Где-то на границе сознания вспыхивали неясные воспоминания – тьма, глаза, математические формулы, оживающие в воздухе… но стоило ему открыть глаза, как всё исчезло.

На потолке привычно висела старая люстра, пыль на которой могла бы рассказать целую историю семейной жизни нескольких поколений. В воздухе пахло кофе. Вернее, отсутствием кофе, потому что в последние дни Тамара демонстративно не покупала его в знак протеста.

Причина протеста заключалась в том, что Алан в очередной раз куда-то дел деньги.

– Алан! – раздался крик жены. – Ты хоть раз можешь сделать что-то полезное?! Где деньги, гений хренов?

Он вздохнул. Ну, конечно. День сурка, дубль миллион.

– Если бы я знал, я бы уже не был дома, а пил кофе в нормальном месте, Тамара, – пробормотал он.

– Что?!

– Люблю тебя, дорогая!

– Ага, только не забудь это сказать, когда платить за квартиру будет нечем!

Он натянул брюки, футболку, наскоро умылся (вода из крана текла с подозрительной задержкой, но это, наверное, просто давление в трубах), нашёл старые кеды и, пока Тамара была занята, исчез в утреннем мире, который казался обычным.

Обычная прогулка по городу представляла собой увлекательный процесс наблюдения за деградацией цивилизации.

На лавочке у подъезда сидели некто Витя и Палыч – местные философы, люди, давно отказавшиеся от иллюзий и перешедшие в стадию полного созерцания через призму дешёвого портвейна.

– Алан, брат, ты ж умный, – протянул Витя, глядя на него мутным взглядом. – Вот ты скажи, солнце кругом ходит или мы крутимся?

– Физика говорит, что мы вращаемся.

– А жизнь говорит, что она нас вращает, – с достоинством подытожил Палыч и покачнулся в знак подтверждения своей теории.

Алан мысленно поставил галочку: с местной научной мыслью всё в порядке.

Он отправился дальше, разглядывая улицы.

Свернув в переулок, Алан оказался в своём любимом убежище – гараже, который он превратил в мастерскую.

Здесь были его схемы, чертежи, странные устройства, которые он начинал, но никогда не заканчивал.

На стене висел старый набросок шлема…

Алан задумался.

Что-то подсказывало ему, что он уже делал что-то подобное.

И что последствия были не очень хорошими.

Но ведь если разобраться с ошибками, то всё может сработать правильно, верно?

Тут дверь открылась.

На пороге стояли Витя и Палыч.

– Алан, ты с нами в песочницу? – спросил Витя.

– Зачем?

– А у нас там философский диспут.

– Про что?

– Про то, почему песок у нас жёлтый, а у соседнего дома – серый.

Алан посмотрел на свои чертежи.

Потом на соседей.

И вздохнул.

Ну, день у него всё равно не задался.

Алан не знал, как так вышло, но спустя сорок минут философского диспута в песочнице у него почему-то появилась бутылка неизвестного происхождения, а перед ним лежал разобранный старый радиоприёмник.

– Ты уверен, что это гениальная идея? – уточнил Витя, почесав подбородок.

– Абсолютно, – кивнул Алан. – У науки есть чёткие принципы. Но иногда наука требует… нестандартных подходов.

– Как тот раз, когда ты проверял, можно ли запустить дрон на самогоне? – уточнил Палыч.

– Или когда ты пытался создать вечный двигатель из велосипедного колеса?

– Эй! – возмутился Алан. – Во-первых, эксперимент с дроном был полностью научно обоснован. А во-вторых, велосипедное колесо почти работало!

– Оно сгорело.

– Оно горело научно!

Но сегодня была совсем другая задача.

***

Алан наклонился над кучей разобранных радиодеталей и попробовал сосредоточиться. Пары алкоголя, которым были пропитаны его соседи, как-то размывали реальность, и это – совершенно неожиданно – помогало ему мыслить нестандартно.

Его главная проблема заключалась в том, что для создания нового шлема нужен был волночастотный агрегатор – устройство, способное настраиваться на колебания альтернативных реальностей.

И вот сейчас перед ним лежали:

✔ Разобранный магнитофон "Весна" (спасибо Вите);

✔ Старая антенна от телевизора (Палыч принёс её с криком "я всегда знал, что она пригодится!");

✔ Непонятная плата (обсуждать её происхождение они не стали).

Алан закатал рукава, собрал всю свою инженерную мощь и приступил. Под действием вдохновения и сомнительных паров он подключил провод от магнитофона к агрегату, приладил сверху антенну и соединил все элементы несколькими метрами изоленты.

– Кажется, оно шевелится, – заметил Палыч, сделав осторожный шаг назад.

– Это хорошо или плохо? – уточнил Витя.

– Наука не признаёт таких категорий, – ответил Алан, настраивая потенциометры.

Он крутанул последний рычажок.

Прибор запульсировал.

В песочнице поднялась лёгкая рябь, будто реальность вдруг начала сбоить.

– Э… что это? – нервно спросил Витя.

– Если я всё рассчитал правильно… это тестовый сигнал альтернативных вселенных! – гордо объявил Алан.

Из устройства вырвался низкий гул, переходящий в какой-то загадочный шум.

Песок под ногами слегка подрагивал.

Что-то происходило.

И вот тогда из агрегатора раздался глухой голос:

– Абонент вне зоны действия этой реальности.

Алан остолбенел.

Витя выплюнул сигарету.

Палыч попятился, но уже было поздно: песок в песочнице начал засасывать их, как воронка.

– Алан, мать твою, ты опять что-то натворил! – заорал Витя, цепляясь за край деревянной коробки.

– Это не я! Это агрегатор! – выкрикнул инженер.

Агрегатор гудел, пульсировал, издавая ритмичные волны, а пространство вокруг дрожало и мерцало, как плохая телевизионная картинка.

Алан понял, что либо он сейчас увидит нечто совершенно невозможное, либо его голова просто не выдержит такого напряжения.

В следующий миг пространство развернулось, будто кто-то разорвал декорации реальности…

И из-за этой дыры на него смотрел он сам.

Только в скафандре.

И с каким-то подозрительно самодовольным выражением лица.

– О, привет. – сказал Второй Алан. – Ты опять натворил фигни?