Мешала ли предвзятость Эстер изучению наследия?
В своей исчерпывающе полной трёхтомной биографии Кафки Райнер Штах, вслед за Раабе, выражает разочарование в связи с «неудовлетворительной ситуацией», которая «значительно улучшится, если литературное наследство давнего друга Кафки Макс Брода станет наконец доступным для исследователей. Этот первоклассный ресурс дал бы ценную информацию для нашего понимания литературных и исторических проблем, касающихся Кафки и того времени в целом». Я попросил Штаха уточнить, что здесь имеется в виду. Он ответил мне по электронной почте:
В 1970-х годах Эстер Хоффе в своей квартире показывала отдельные документы некоторым исследователям, в том числе Маргарите Пази>5 и Паулю Раабе, но у них не было возможности работать с материалами «систематически». Именно по этой причине они никогда ничего не цитировали из них в своих статьях и книгах. Единственным исключением (насколько мне известно) был Иоахим Унзельд (сын Зигфрида Унзельда): после того как он купил рукопись Кафки, ему было позволено скопировать некоторые письма Макса Брода.
Малкольм Пэсли получил доступ к сейфам потому, что издательство S. Fischer заплатило немалые деньги за копии рукописей Кафки, нужные им для критического издания. Но и он не получил доступа к бумагам, которые хранились в квартире, хотя для написания комментариев они были необходимы.
Малкольм Пэсли получил доступ к сейфам потому, что издательство S. Fischer заплатило немалые деньги за копии рукописей Кафки.
Не имел доступа к бумагам, находящимся в квартире, и Ханс-Герд Кох, который примерно с 1990 года и до сих пор занимается составлением этих комментариев, хотя для него и для издания знакомство с ними было бы очень важно.
По этой же причине Штах писал том, посвящённый молодым годам Кафки, самым последним, хотя по хронологии он должен быть первым. Как объясняет его переводчица Шелли Фриш:
Такой порядок публикации может показаться противоречащим здравому смыслу, даже несколько «кафкианским», но он был продиктован годами громких юридических препирательств за контроль над литературным наследством Макса Брода в Израиле. В ходе этих разбирательств доступ к содержащимся в нём материалам, многие из которых были написаны как раз в годы становления Кафки, был для ученых невозможен.
В 2013 году, когда Штах писал свою исследовательскую работу «Кафка: Ранние годы», он, по его словам, «в подробном письме попросил спросил Еву Хоффе показать мне некоторые ранние записи Брода», но она отказала. В разговоре со мной Ева это подтвердила. «Я сказала ему, что у меня связаны руки, – сообщила она, – и что у меня больше нет ключей от сейфов».
С самого начала рассмотрения дела юридические аргументы Хеллера перемешались с идеологическими соображениями. К Хеллеру присоединился и целый хор израильских деятелей, которые утверждали, что законное место архива Кафки находится в израильском государственном учреждении. Так, например, исследователь жизни и творчества Кафки профессор Марк Гельбер из Университета имени Бен-Гуриона отметил в интервью New York Times, что «личные связи писателя с сионизмом и евреями» являются одним из аргументов, по которым утерянные записи должны остаться в Израиле.
Решение израильтян оспаривать завещание Эстер Хоффе совершенно ошеломило не только Еву, но и наблюдателей в Германии. Дело том, что Немецкий литературный архив (Deutsches Literaturarchiv) в Марбахе также вёл с Хоффе переговоры о покупке наследства Брода, в том числе и материалов Кафки. В связи с этим Немецкий архив в качестве заинтересованной стороны обратился в суд, чтобы поддержать право Хоффе на владение рукописями. Институт в Марбахе, крупнейший в мире архив современной немецкой литературы, является для Германии примерно тем же, чем Национальная библиотека для Израиля. Он финансируется, во-первых, землей Баден-Вюртемберг, во-вторых, непосредственно государством Германия, а, в-третьих, получает финансирование от Немецкого научно-исследовательского сообщества