Так получилось, что мне досталась замечательная способность, телепатия. На Власте люди, которые умели читать чужие мысли, не были редкостью – несмотря на то, что наш энергетический потенциал оказался гораздо скромнее, чем у предков. Но гораздо внушительнее, чем у других гуманоидов. Поэтому мы могли больше, чем другие. Могли творить настоящие чудеса и обладали способностями, которые для остальных являются сверхъестественными.

И хоть телепатов на планете было много, виртуозно владели этой способностью не все. А уж интуитивно – и подавно. Виртуозности я добился позднее, упорно развивая свой дар, посвящая часы и даже сутки тренировкам. Но интуитивно мог пользоваться им еще даже тогда, когда не знал, как он называется.

Отец и брат телепатией не владели и потому стали моими первыми «объектами» для испытаний. Правда, Вэл быстро догадался, что я владею телепатией – у него был нюх на дары. Он впоследствии даже своеобразную коллекцию редких способностей собрал. И именно Валентин объяснил мне, каким даром я обладаю. А также предостерег от постоянного его использования: оказывается, людям не нравится, когда их мысли читают. Поэтому я старался не злоупотреблять своей способностью. Папеньке же мы о ней ничего не сказали – обойдется.

И я действительно старался не лезть в чужие головы. Иногда это происходило неосознанно, но я сразу же, как понимал, что подслушиваю чьи-то мысли, прерывал контакт. Однако когда не получил ответ на вопрос о матери, решил использовать свой дар. В конце концов, если мне никто не рассказывает о ней, почему бы и нет? Я чувствовал, что для меня это важно. А раз так – о приличиях можно ненадолго забыть.

***

– Бедный малыш. – вздохнула Регина. – Мне было четырнадцать, когда пришлось разлучиться с матерью, и я очень тяжело это переживала. А он ее даже запомнить не успел!

– К сожалению. И как же я сочувствую Алине! Я думаю, если бы не Гаррик, она бы никогда не покинула своих детей. – я отыскал фотографии родителей Даниила.

– Красивая, но такая несчастная. Думаю, она всегда страдала от того, что ей пришлось оставить сыновей. А он… Знаешь, напоминает короля, которого я отправила полетать без парашюта. Вроде обычный мужик, может, даже симпатичный. Но это выражение лица, будто ему можно все, сразу уродует Гаррика. – лиса положила рядом фотографии и вздохнула. – Красавица и чудовище. Но здесь аленький цветочек не поможет.

– Угу. Жаль ее. И мальчишек, просто до слез. Как представлю малыша, который со страхом и надеждой смотрит на родителя, ждет ответа на самый важный вопрос в своей жизни… А в итоге словно пощечину получает, абсолютно ни за что!

– Отец, называется! Сыновьями не занимался, еще и едва ли не на глазах у них развратничал. Причем мне почему-то кажется, его девушки отнюдь не рады были такому клиенту. А Гаррик мог бы и в отель с ними отправиться… Знаешь, невзирая на мой темперамент, я стараюсь, чтобы Оникс не был в курсе этой части моей жизни.

– Да я помню, как ты меня под кровать чуть ли не пинками загоняла. – фыркнул я.

– Тебя хоть под кровать. – улыбнулась она. – Охранников я и вовсе посреди ночи выставляю. Понимаешь, одно дело, когда малыш утром прибегает в спальню родителей и видит их вдвоем, мирно спящих в обнимку в одной постели. Другое – когда рядом с мамой каждый день новый мужик. Или новая девица у папы под боком.

– Согласен. По этой, кстати, причине, я делал усиленную звукоизоляцию, когда мы пристраивали к твоему дому детскую. Предполагал, что ты у меня громкая, и ведь не ошибся.

Регинка показала мне язык. Потом перевела взгляд на бумаги и вздохнула.