– Мы их запутаем, – объяснял Кошкин.

– Куда их путать! Это же узбеки, их распутывать надо. Они же друг дружки больше, чем нас, боятся.

Майор Кулиев, придя в себя, геройствовал. Осознав, что он цел, туркмен взвесил, кто ему сулит большей опасностью, русские или свои, и решил помолчать. Был бы он здесь один или вдвоем с лейтенантом, тогда дело иное, тогда сумели бы договориться. Но Атаев – этот ведь, гнида, уровняет с грязью, если вернут на родину…

Бабаев, оказавшись один на один с Кошкиным в камере для допросов, то бишь в сортире, сразу попросил политического убежища. «Все расскажу. Все расскажу. Только обратно не отправляйте, дядя», – частил он и заглядывал в глаза с подобострастием. Вася лишь пару раз ударил его под дых и в печень, и тот пошел говорить о спецзадании, о задаче группы, о наркодилере Кеглере, террористе Балашове, как-то связанном с боевиками Назари. Эту связь и должна была выявить группа Гурбана Кулиева. Под конец допроса Вася взял в толк, что имеет дело с туркменами.

Иначе повел себя капитан Атаев, оставшись наедине с Рафом. В узких глазах допрашивающего он распознал не родственное, но понимающее. «Узбек. Неужели СНБ с ними? Серьезно все».

– Я в Ташкенте учился, – сделал он заход по-узбекски.

– Плохо учился? – в тон ему ответил Шариф.

Атаев усмехнулся. Он бы вел допрос так же. Он бы еще для убедительности вогнал бы шприц с хлором под ноготь или просто штырь в зад, тогда бы хорошо посмеялись шутке. Но он был на Рафа не в претензии за его излишнюю мягкость. «Обмосковился», – подумал Атаев. Отчего-то он чувствовал себя уверенно. Если майор да лейтенант почудакуют, то все еще будет хорошо. Видимо, разведка, работают интеллигентно. С разведкой ко взаимной выгоде можно договориться, они не отморозки.

В Ташкенте Атаев в свое время учился с разведчиками. Сам не попал, бабы подвели.

– Допрос официально проводите? – уже по-русски спросил капитан.

– Ага. Сейчас адвокат подъедет. Ну, что привело вас, господин… господин Атаев, в столицу нашей родины, город-герой Москву? Ворвались к гражданину, учинили разбой!

– Пьянство. Туркмен такой человек: как выпьет водки, мозги в живот уйдут.

– А привет от Павла Кеглера?

– Так то в аэропорте земляк попросил. Передай, сказал, дыню, а тебя там накормят и напоят. Я-то этого Кеглера знать не знаю.

– Хорошо, хорошо, хорошо. Завтра мы отправим тебя на твою теплую родину, а в газете пропечатаем: люди Туркменбаши учинили в Москве разбойное нападение. И все. Никакого скандала, а из вас веревки совьют. Думаешь, почему я такой спокойный? Я спокойный, потому что я знаю – тебе в Ашхабаде, в тихом доме на Фирюзинском шоссе, в зад вставят все то, чего не вставил я.

Атаев оценил тонкость и информированность коллеги.

– Рахмат. Большой рахмат. Я понял. Но есть вариант. Я, устат, не скрою. Я за эту командировку хочу звезду при жизни. На погоны хочу. И на грудь хочу. Ты тоже хочешь. Давай поможем друг другу, брат?

Раф подошел к капитану и похлопал его по щеке взятой в сортире газетой.

– Сейчас поможем. Ты дельный парень. Я таких видел. Крови на тебе, что воды в этом бачке. Но то – твои долги, не мои. А история у нас с тобой выйдет такая: ты мне гутаришь, что вам здесь надо, кто подельники, кто начальник. Ну, сам знаешь что к чему… А затем мы в соседней комнате сядем с нашим профессором и решим, какую тебе слепить басню так, чтобы ты за звездой домой поехал, а не за крюком в попке.

И капитан Атаев рассказал все, что знал о деле. Без фантазий и путаницы, четко, по-армейски. Доложил. Теперь дело было за хозяевами. Туркмен перевели в спальню, врубили радио погромче, а сами на кухне собрались на совет.