Андреич увидел надвигающееся на него темное пятно. Слева в грудь ткнулся головой, прибил к стене, упрямый капитан. Миронов, стукнувшись затылком об угол, только и успел что провернуться в коленях – как только крест-связки выдержали – и выставить вперед себя Атаева. Стол со всего маху обрушился капитану на спину и голову и раскололся надвое. Из-за него наскочил с рыком человек-медведь.

Гурбан Кулиев учуял запах крови. Он уже знал, что раздавит коварного старика раньше, чем тот успеет навести на него оружие. И тогда его ждет медаль, орден, и из его личного дела, может быть, вымарают строчку о нехорошем родстве…

Андреич не испытал ужаса. Напротив, некто главный в нем, его управляющий, усмехнулся, отвечая в непрерывном споре с Настей, с Кошкиным, со всем миром: поглядим, кто стар. Он принял решение, откинул ТТ в сторону Балашова коротким кистевым движением и встретил туркмена правым крюком, вложив в удар вес, удвоенный толчком от стены.

Гурбан Кулиев, только проводив мгновенным взглядом лет пистолета, не успел осознать, что за препятствие встретилось на его пути. Молотом его ухнуло в челюсть и бросило в сторону, на колено. Он взвыл и сквозь желтую пелену ринулся вновь в атаку. Вслед за ним, все же склонившийся к тому, что победа достанется майору, с громким боевым кличем, но не спеша, двинулся в бой Назар Бабаев.

Андреич задыхался. Сердце прыгало прямо в кулак из груди. Его хватило еще на один добрый удар. Левой наметив лишь тычок, он пробил костяшками пальцев под лапами чудища в самый кадык. Уклонился вправо и вложил левой встречный в сопровождение, как учил инструктор Долматов. От удара ногой, нанесенного Бабаевым в прыжке, он даже не устранялся, а просто взял его на живот, двинувшись навстречу.

Лейтенант Бабаев отрабатывал смертоносные техники ушу больше года, он постигал секреты кемпо-карате шесть месяцев, но майа тоби гери в чужой московской кухне вышел у него вялый, вовсе без души. Он сам потерял равновесие и упал на зад. Миронов схватил его за ухо и рванул, так что у лейта почернело в глазах от боли. Он распластался на полу. В обоих носках желтели дыры.

Обычный здоровый человек на месте Гурбана Кулиева уже лег бы навзничь рядом с Бабаевым от ветеранских гостинцев, но не таков был майор. Он собрал последний воздух в легких, сжал зубы и, схватив стул, словно палицей замахнулся на врага. И тут кухню потрясла, жахнула по перепонкам, густая резкая волна от выстрела. Балашов пересилил себя, нащупал ТТ и, прицелившись в медведя, нажал на спусковой крючок. Пуля, прессуя воздух, выбрала невероятный маршрут: прострелив штанину майору и едва не задев «причинное место», она усвистела в окно, унеся с собой часть рамы со шпингалетом. Запахло порохом и штукатуркой.

Гурбан Кулиев упал на колени и схватился за пах. Он не мог разобрать, ранен ли он туда или просто контужен, но его медвежий дух оказался сломлен. Балашов, открыв рот, ошалело смотрел на Миронова. Тот подошел к нему и хотел взять оружие. Игорь не отдавал, упирался, пока Андреич не шлепнул его ладонью по щеке и не рванул с силой. Потом, не упуская из виду узбеков, помог ему подняться.

Через полчаса примчался Раф, вслед за ним поспел Вася Кошкин с помощником, капитаном Утюгом.

Туркмены сидели вдоль стены, руки у них были стянуты подручными средствами. В ход пошли пояса Балашова и единственный его галстук. Хальцтюх, так это слово выговорил на нервной почве Миронов.

Андреичу было нехорошо. «Сахар. Холестерин будем понижать», – объяснил он. Он отказался от остатка водки и пил воду, чем поразил Васю с Шарифом. Эти водкой не побрезговали. Они плеснули ее и пленникам и приступили, переглянувшись, к допросу. Кошкин настаивал на перекрестном, Раф убеждал, что вышибать инфу лучше поодиночке.