В.С.: Михаил, что побудило вас отправиться в зону?

М.В.:(напряженно) ПТСР. Классический случай. Бессонница, флэшбеки, приступы агрессии. Военный психолог помог немного, но… недостаточно. Пил много. Семья уже разваливалась.

В.С.: Как вы узнали о возможных эффектах зоны?

М.В.: От сослуживца. Он тоже… из наших. С таким же багажом. Вернулся из зоны другим человеком. Я не верил сначала. Думал – промыли мозги какие-нибудь сектанты. Но потом увидел его с семьей в парке. Он смеялся. Представляете? Просто смеялся, как обычный человек. Что характерно – трезвый.

В.С.: Что вы помните о пребывании в зоне?

М.В.:(хмурится) Мало. Помню, как шли с проводником – бывший егерь, немногословный. Дошли до какой-то поляны. Он оставил меня, сказал, что нужно просто ждать. Я ждал. Долго. Потом… (долгая пауза) Началось то, что я могу описать только как боевой флэшбек, но… осознанный. Я видел все заново, но как будто со стороны. И мог говорить с… с теми, кого уже нет. Мы говорили. Потом я, кажется, потерял сознание.

В.С.: Когда вы заметили изменения?

М.В.:Почти сразу после возвращения. Проснулся на следующее утро и понял, что выспался впервые за долгие годы. Без кошмаров. И еще… (растерянно трогает шрам на лице) Я помню войну. Помню, что там было. Но это больше не вызывает… ничего. Как выцветшие фотографии чужой жизни.

В.С.: Вы считаете эти изменения положительными для себя?

М.В.:(решительно) Да. Я перестал пить. Отношения с женой наладились. Могу играть с дочкой, не вздрагивая от громких звуков. (пауза) Но… есть и другая сторона. Я стал… мягче. Это хорошо дома, но на работе… Я служил в охранной структуре. После зоны понял, что больше не могу. Уволился. Теперь работаю с деревом. Делаю мебель.

В.С.: Заметили ли вы другие изменения в себе, своем характере, привычках?

М.В.: (неуверенно) Да, и странные. Например, не могу есть мясо. Вызывает отторжение. Раньше был классическим мужиком – стейк с кровью и все такое. (улыбается) Жена шутит, что я вернулся хиппи. И еще… не знаю, как объяснить… у меня появилась какая-то… чувствительность.

В.С.: Можете ли вы сказать, что стали другим человеком?

М.В.:(смеется) Ну это вопрос философский. Мы же все время меняемся. Вот я до службы одним человеком был. А после армии другим вернулся. На жену, детей срывался, как выпью так вообще клинило. Хорошо это? Не думаю. А после зоны значит еще другой человек. С женой съехались опять. Она рада. Другой? Наверное. А какой я «такой»? Вот вы мне можете сказать? Если «другой» не я, то какой тогда я? Не знаете? Вот и я не знаю.

Институт прикладной психобиофизики располагался в неприметном здании сталинской постройки на Ленинском проспекте. Пять этажей серого камня, украшенные рядами кондиционеров, ничем не выделялись среди других научных учреждений, занимавших эту часть проспекта. Только небольшая, почти незаметная вывеска говорила о том, что здесь изучают одно из самых странных явлений современной России.

Вера поднялась по растрескавшимся ступеням, привычно кивнула охраннику на входе, приложила пропуск к турникету. Только оказавшись в холле, она почувствовала, как напряжение последних дней немного отпускает. Институт стал её домом больше, чем стерильная квартира – здесь она проводила большую часть времени, здесь имела цель, здесь чувствовала, что хоть немного приближается к разгадке тайн.

– Вера Игоревна! – молодая лаборантка, кажется, Катя или Кристина, Вера постоянно путала имена младших сотрудников, почти подбежала к ней. – Виктор Семёнович вас уже ждёт! Они там все собрались в его кабинете.

– Все? – Вера вопросительно подняла бровь. – Что значит все?